Глава 4. Секретная миссия 1«Зеландия» бросила якорь в порту Нью-Йорка утром 3 октября 1920 года. Пока спускали трап и мельтешили матросы, подгоняемые хриплой командой боцмана, Рерих мог рассмотреть очертания города. В этом железном и высотном краю ему предстояло начать

Глава 9. Секретная сила внутренних стилей боевых искусств Мастерство, которое заключено во всех боевых искусствах – багуа, тай-цзи и синь-и, – сражаться с полным расслаблением, уравновешенными эмоциями и без мышечного напряжения. Как и все практики ци, внутренние стили

Краткая инструкция Теперь еще раз кратко повторим, что вам нужно сделать:1. Определитесь, что вы хотите: изменить себя, мир вокруг, состояние здоровья.2. С помощью таблицы найдите ситуацию, которая ближе всего к вашей. Помните об интуиции, слушайтесь ее голоса! Иногда чтобы

Пошаговая инструкция непрямого метода Эффективность далее описанной инструкции: 1–5 попыток (1–3 дня) – 50 %; 6–10 попыток (2–7 дней) – 80 %; 11–20 попыток (3–14 дней) – 90 %. Итак, вы решили попасть в фазу и хотите сделать это как можно быстрее. Для этого вам предлагается краткое

Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось Гиммерверт Анисим Абрамович

Глава пятнадцатая Деревья умирают стоя…

Глава пятнадцатая

Деревья умирают стоя…

В конце шестидесятых годов возле метро «Щербаковская» часто можно было встретить Майю Кристалинскую, идущую в сопровождении статного, среднего роста человека лет сорока пяти, с красивыми чертами лица, который внешностью своей и уверенной походкой напоминал сенатора - конечно же американского, своих у нас тогда еще не было, да и появившись, столь респектабельно они не выглядят. Майя Кристалинская шла рядом со своим мужем Эдуардом Максимовичем Барклаем.

Никакого отношения Эдик Барклай, как его сразу стали называть друзья Майи, едва он появился - и весьма кстати - в ее жизни, к русскому полководцу времен Отечественной войны 1812 года, генерал-фельдмаршалу Барклаю-де-Толли, не имел. У его отца, Максима Борисовича, фамилия была другой, но он широко пользовался псевдонимом, который взял себе, а причин на то было две. Первая - Максим Борисович был в двадцатых годах заместителем начальника Московского уголовного розыска, ведал борьбой с бандитизмом, и вполне возможно, проводил операции, где собственную фамилию необходимо было скрывать. Второе - он слыл не только высококлассным специалистом в своем деле, но и способным музыкантом - играл на нескольких струнных инструментах, а главное - хороша пел и, выступая в концертах (видимо, самодеятельных), имел большой успех. Псевдоним и здесь высокопоставленному муровцу был необходим. И он появился, став затем фамилией - Барклай.

Его старший сын Эдуард не унаследовал отцовской музыкальности, но был предан другой разновидности искусства - того, что не уносило в заоблачные выси, как музыка, а накрепко приковывало к земле. Это была «архитектура малых форм», как он сам определил на визитной карточке освоенную им профессию.

В последний год войны Эдуард Барклай закончил летное училище, но на фронт уже не попал и вместо самолетов водил автомашину, в которой рядом с ним восседал генерал, а после демобилизации, как и многие его сверстники с задетыми войной судьбами, начал строить свою жизнь заново. Перед ним встал обычный для русского интеллигента, да еще без профессии, вопрос: «Что делать?»

И здесь на помощь пришло одно его сильное увлечение еще с довоенной поры - рисование. Художником он себя не считал, но мог набросать портрет, эскиз, пейзаж, где обнаруживал наблюдательный глаз и неплохую технику. К тому же вкусом Барклай обделен не был - и вот он становится оформителем музеев и выставок. Заказчики оставались довольными его работой, сам он считал это дело несложным и решил двигаться дальше, идти по стезе, более близкой к изобразительному искусству.

И по подсказке кого-то из московских художников, с которыми он теперь много общался, принялся за создание памятников - вот эту самую «архитектуру малых форм», где рядом со скульптором, привлекающим к себе главное внимание, должен быть и архитектор - он делает планировку и постамент.

В конце сороковых он принял участие в работе ответственной и серьезной. В Кисловодске создавался монумент одному из самых честных большевиков из окружения Сталина, поплатившемуся за свою честность жизнью во время разгула сталинских репрессий, - Серго Орджоникидзе. Скульптором был маститый ваятель Георгий Нерода, а начинающий «зодчий» малых форм Барклай помогал в планировке вместе с прибывшим из Москвы опытным архитектором. Там же, в Кисловодске, появился и музей Орджоникидзе, и Барклаю было доверено его оформление, которое он выполнил, что называется, на высоком художественном уровне.

И тогда же, в Кисловодском музее, Эдуард Барклай, которому исполнилось в тот год двадцать четыре, познакомился с дочерью Георгия Константиновича, миловидной, по-грузински скромной девушкой Этери. Через некоторое время она стала его женой. (Брак этот особо счастливым назвать нельзя, он был недолгим - как объяснила Этери Георгиевна, «у нас были очень разные характеры». После него остался сын, названный в честь деда Георгием).

Они жили в печально известном «доме на набережной», где селилась только партийно-государственная элита. Теперь же здесь обитали только счастливые семьи, не тронутые в тридцатых арестами, прочие же - «враги народа» - беспощадно выселялись, на Лубянке им меняли комфортабельные квартиры вблизи Москвы-реки на бараки и лагеря или поселения в заброшенных сибирских деревнях. В доме Этери Эдик познакомился с подругами жены - двумя Светланами, Аллилуевой и Молотовой, и Майей Каганович. Чьими они были дочерьми, я думаю, пояснять не стоит.

Человек остроумный, обаятельный и к тому же неунывающий, веселый, что было особенно важно в мрачную концовку сороковых (и прежде всего для Светланы Молотовой, мать которой Полина Жемчужина была сослана в Сибирь по обвинению в связи с «сионистами»), Эдуард, попав в этот неожиданный для себя круг, обрастал новыми, громкими знакомствами.

Среди этих знакомых - это было уже позднее, после развода с Этери, - оказался знаменитый хирург, был он значительно старше Барклая и относился к нему по-отечески тепло и по-человечески дружелюбно. Несмотря на разницу в возрасте, да и положении - Александр Александрович был главным хирургом Советской Армии, директором института хирургии имени своего отца, генералом, - отношения между ними были просты, доверительны, старший относился к младшему с нескрываемым интересом и, судя по всему, дружбой с ним дорожил. Барклая часто можно было видеть не только у директора института в кабинете, но и вместе с ним - на футболе, в Лужниках или на «Динамо», и у него дома, где бывал он часто и где приязнь хозяина к Эдуарду передалась его детям, тоже хирургам, Маше и Саше.

(В семье Вишневских, где старшими сегодня стали наследники славы выдающихся хирургов, деда и отца, Мария Александровна и Александр Александрович - второй, Барклая знали не только как интересного, запоминающегося после первого же знакомства человека, но и как архитектора в деле. Именно Барклай, а не кто-нибудь другой, стал автором двух печальных памятников-надгробий, сначала Лидии Александровны Петропавловской, а затем и Александра Александровича Вишневского на Новодевичьем кладбище. У входа в Институт хирургии на Серпуховке установлена мемориальная доска, посвященная Александру Александровичу, барельеф на ней лепил сам Барклай по фотографии Вишневского.

Если уж говорить о заметных работах «архитектора Э. М. Барклая» в Москве - в Старомонетном переулке на доме № 29 висит доска в память об академике-минералоге Николае Михайловиче Федоровском. Жителям дома она уже давно примелькалась, прохожие и понятия не имеют об этом академике, так что доска смотрится как украшение старого дома, в чем и состоит ее нынешняя роль.)

В доме Вишневских Эдуард Барклай и познакомился с Майей Кристалинской.

Майя была в тот вечер у Вишневских не как пациентка, ее не приглашали и как знаменитость - ее тетя Лиля была близкой приятельницей жены Александра Александровича Лидии Александровны Петропавловской, тоже актрисы театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Однажды, много лет назад, Вишневский увидел ее в спектакле, познакомился после спектакля, влюбился сразу, и она, тогда еще супруга высокого должностного лица - посла в Мексике, предпочла городу Мехико московское Садовое кольцо.

Был какой-то званый вечер у Вишневских, собрались гости и в ожидании приглашения к столу мило болтали в разных комнатах, Майя была в их числе, но сидела молча, да и чувствовала себя в этот день не лучшим образом. Ей хотелось побыть одной, она вышла в комнату, где никого не было, и подошла к окну. И не заметила, как туда вошел крепкий с виду человек в ладно сидящем на нем костюме, с сияющей улыбкой. Это был Эдуард Барклай, его с Майей в самом начале вечера познакомила Лидия Александровна. Несколько ничего не значивших обычных при знакомстве фраз стали прологом к тем долгим годам совместной жизни, которые, как оказалось, их поджидали.

Домой после ужина Майя и Эдуард уехали вместе, он предложил подвезти ее, взял такси, по дороге много шутил, балагурил, искоса поглядывая на тихо сидящую и тепло улыбавшуюся ему Майю. Он не раз видел ее на телеэкране, был наслышан о ее нездоровье от Вишневского, но - не отшатнулся, не перевел эту встречу в обычный флирт, а виделся с ней почти ежедневно, бывал на концертах, где она выступала, и провожал затем домой с непременным букетом роз, осыпая комплиментами по поводу ее выступления, но подчас и делая небольшие, но очень точные замечания. Забегая вперед, отмечу, что именно благодаря Барклаю (не сразу, а через несколько лет) началась «перестройка» Майиного имиджа - исчезли костюмы, на сцену она стала выходить в платьях, без косынки, но с высоким воротником. Эдуард Максимович сам следил за выбором фасона, цвета, ткани, вкус художника его никогда не подводил, и платья Кристалинской, не отличавшиеся особой изысканностью, всегда ей были к лицу, милому и на редкость обаятельному.

А через некоторое время Майя переехала к Барклаю в его однокомнатную квартиру на Велозаводской.

Свои отношения, говоря протокольным языком, они оформили не сразу, а убедившись в прочности этих самых отношений. К тому же оба были не первой молодости, и обоих тянуло к своему очагу, а стало быть - своей, пусть малочисленной, состоящей всего из двух человек, семье. Увеличиться же она не могла - детей из-за болезни Майя иметь не могла.

Очаг этот вскоре изменил свой адрес и обрел черты уютного, со вкусом обставленного дома - кооперативной квартиры на проспекте Мира, возле метро «Щербаковская», построенной ее владельцем и хозяином Эдуардом Максимовичем Барклаем. А что касается вкуса - у художника он остается величиной постоянной и к худшему не меняется.

Эдуард Барклай оказался мастером не только создания очага, но и поддержания огня в нем.

Сказать, что он был человеком компанейским, значит, ничего не сказать. Натура широкая, он любил встречаться с друзьями, предпочитая не тихую беседу у торшера, а многолюдное застолье, конечно же со спиртным, причем меру в потреблении алкоголя знал и грань ее никогда не переходил. Его нельзя назвать гулёной и не стоит осуждать. Попробуйте найти того, кому застолье претит, и, если найдете, знайте: перед вами либо анахорет, либо монах, либо морализующий сухарь. Застолье с друзьями - это всплеск жизни, непринужденное, свойственное человеческой природе общение, возможность высказаться вслух, уйти от мучительных проблем, а то и получить заряд для их решения. Но как важно, если рядом с вами сидит человек, который умеет не только произносить тосты, но еще и вести стол, не дать ему выйти из берегов, что нередко бывает в шумных компаниях под влиянием алкоголя, помноженного на темперамент. Барклай был не генералом за столом, а его руководителем - блестящим, остроумным, находчивым.

И было в нем еще одно достоинство - назовем его талантом. Эдуард Максимович был отменным кулинаром.

Принимая у себя друзей, он не скупился на деликатесы, и не столько из магазинов (как известно, в те времена для этого нужны были связи и проторенный «черный ход»), сколько приготовлял их самолично. Талантом кулинара он обладал в полной мере. На кухне творил чудеса, потрясал гостей своим искусством, вершиной которого был плов.

Умение приготовить плов имело свои корни, уходящие в узбекскую землю.

Барклай долгое время был связан работой с Узбекистаном. Первая его поездка - вернее, приглашение, просьба оказать помощь - была в то время, когда Ташкент поднимался на ноги после землетрясения - год 1966-й. Мастерство Барклая-архитектора «малых форм» нашло здесь применение и оставило след в одном из районов Ташкента, где был установлен памятник воинам из Узбекистана, павшим во время войны. Стела, увенчанная фигурой женщины-матери с голубем в руках. На стеле - барельефы воинов и доски с именами погибших. За работой следил сам Шараф Рашидов, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана.

А дальше последовали поездки в другие города республики, которые нуждались в таком специалисте, как Барклай, бесконечные перелеты Москва - Ташкент - Москва; Барклай работал на благо Узбекистана много, и Рашидов оценил его труд, присвоив звание заслуженного деятеля искусств Узбекской ССР.

(Трудно утверждать, но возможно, были и какие-то личные контакты у обаятельного московского архитектора с всесильным хозяином республики, не только первым секретарем ЦК, но и первым писателем Узбекистана. Сегодня, возможно, только аксакалы помнят романы писателя Рашидова, сам же их автор был обвинен во времена Андропова в неблаговидных делах и, по слухам, свел счеты с жизнью с помощью пули. Официально же было объявлено о его скоропостижной кончине… Но в самом Узбекистане Рашидова преступником не считали. Смещенный со всех постов, он тем не менее оставался в республике человеком уважаемым и был похоронен в самом центре Ташкента. С этим Москва ничего поделать не могла.)

Эдуард Максимович, человек необычайно отзывчивый, проявлявший и здесь широту, готовый всегда прийти на помощь человеку Даже малознакомому, о Майе заботился особо. Он следил за приемом Майей препаратов, назначенных врачами, за ее питанием, стараясь разнообразить его и сделать вкуснее. «Что она делает, - жаловался он Котелкиной. - Ей же нельзя худеть, а она почти ничего не ест!» Он мрачнел, и ссоры были неизбежны. Размолвки у них случались часто, и не только из-за лекарств или придуманной Майей диеты. Семейная жизнь, если перефразировать классика, - не тротуар Невского проспекта, всякое бывает. И тогда Майя уходила к Марии Борисовне, могла остаться у нее ночевать и даже прожить несколько дней, но все заканчивалось миром - и они снова были вместе, и снова продолжалась эта беспокойная, но не лишенная ярких впечатлений жизнь.

По утрам он садился за письменный стол, что-то рисовал, чертил, потом вел долгие переговоры по телефону, потом исчезал, чтобы вернуться к вечеру и, прихватив Майю, если она бывала свободна, заехать к кому-нибудь в гости или пойти в театр, на концерт и бог знает куда еще, лишь бы не тяготиться скукой.

А Майе отдых был необходим. При всей легкости ее натуры, при желании жить интересной жизнью, несмотря на болезнь, к вечеру тяжко наваливалась усталость. Она приезжала домой, недолго болтала с кем-нибудь из подруг по телефону, доставала книгу из их довольно большой библиотеки и усаживалась с нею в кресло. Это были часы, когда жизнь вокруг замирала, для Майи оставалась только книга, она даже не обращала внимания на частые трели телефона.

Может быть, благодаря энергичности, которая бросалась в глаза любому человеку, только что познакомившемуся с Барклаем, доброжелательности, исходящей от него (и это при всей его резкости и независимости), Эдуард Максимович мог показаться человеком железного здоровья, но на самом деле это было не так, и мало кто знал, что у него началась болезнь, изнурительная и тягучая, но на первых порах малозаметная, которую можно было обуздать диетой, но нельзя запускать, - диабет. Особого значения Барклай ей не придавал, его больше волновало состояние Майи, а вот с ней он бывал строг, за приемом лекарств следил постоянно и, если видел, что Майя их не принимала, разговаривал с ней как с провинившейся девчонкой. Но когда у нее повышалась температура - а она доходила до сорока, когда ее бил озноб, что означало очередное обострение, а на другой день температура падала до тридцати шести, он бывал с ней мягок и заботлив, садился за руль их машины и отвозил к Кассирскому, а когда того не стало - в ту же клинику к Андрею Ивановичу Воробьеву, который стал ее врачом, одному из лучших гематологов Москвы. И когда Воробьев сказал ему, что Майе необходима операция по удалению опухоли на одном из узлов, срочно поехал к Вишневским, и Александр Александрович назначил для операции время, наиболее удобное для Кристалинской.

После операции Майя начала готовиться к очередному сольному концерту в Москве, в Театре эстрады.

Незадолго до концерта Майя вместе с Мусей отправилась на премьеру в Театр сатиры. Театр, как известно, один из самых любимых в Москве, каждая его премьера становилась событием, и уж конечно на премьере был не только театральный «бомонд», но и те, кто отвечает перед партией и народом за идейный и художественный уровень советской культуры. В зрительном зале Майя увидела министра культуры Екатерину Алексеевну Фурцеву.

Майя уже привыкла, что в театрах, где она бывала, ее узнавали, с ней здоровались, просили автограф, и она охотно раздавала их, не делая вида, что это ей безразлично, надоело и она оказывает снисхождение, ставя свою подпись на театральной программке. И дело не в том, что она бывала польщена вниманием, главное было в другом - не ставить себя выше тех, кто протягивает тебе программку, блокнотик и даже зачетку, как когда-то сделала девушка-студентка в Баку. И ободряюще улыбнуться каждому.

На этот раз ей протянула программку пожилая женщина в скромном и в то же время нарядном платье. Майя открыла сумочку, чтобы достать авторучку, и вдруг услышала громкое: «Майечка, здравствуй!» Майя подняла глаза и увидела Фурцеву. Она была знакома с министром. Фурцева как-то пригласила ее к себе и попросила написать статью о важности исполнения русской народной музыки, русских песен, а если для Майи это трудно, только подписать уже готовый материал. Но Кристалинская деликатно дала понять, что статью напишет сама, ну а если не получится, тогда… Тогда перепишет, и уж наверняка все будет хорошо. Фурцева осталась довольна, Майя статью написала, и она была напечатана в «Вечерней Москве». Статью Майя написала быстро и легко, переделывать ничего не пришлось, а в газете ее сразу оценили - поющие редко бывают пишущими, за них пишут другие, а Кристалинская - пожалуйста, готовый автор. И в газете время от времени появлялись небольшие заметки с подписью: «Майя Кристалинская».

Фурцева выглядела эффектно - в модном удлиненном голубом костюме, высокая, тонкая, с широко раскрытыми глазами, ресницы подведены голубой тушью, и глаза показались Майе ослепительно голубыми. Женщина с программкой в руках замерла. Министру уже было за шестьдесят, но перед Майей стояла моложавая привлекательная женщина. Майя поздоровалась, растерянно пожав протянутую руку. «Я тебя давно не видела, Майечка, как твои дела? Тебе что-нибудь нужно?» - «Спасибо, Екатерина Алексеевна, у меня все в порядке, готовлюсь к концерту». - «О да, я видела афишу. Я постараюсь прийти. Так тебе все же что-нибудь нужно?»- повторила Фурцева. «Нет, что вы, спасибо, у меня все в порядке». - «Ну, хорошо. Я за тебя рада. Извини, меня ждут», - просто сказала Фурцева и отошла к стоящей неподалеку небольшой группе людей, почтительно ожидавших министра.

О Фурцевсй всегда говорили много, кто-то злословил, кто-то восторгался ею, считал хорошим министром, но Майя видела перед собой женщину - просто женщину, а не министра, у которой, судя по молве, не все было в порядке.

На концерте Екатерина Алексеевна не была. А через два года ее не стало. И понеслась новая молва, сплетенная из правды и вымысла…

А между тем подошел седьмой десяток века, отгремели торжества по поводу 100-летия великого пролетарского вождя, началась в стране верхушечная перетряска, в результате которой такие средства массовой информации, как телевидение и радио, оказались в руках маленького рыжего человечка с крутым нравом и неуважительным отношением к подчиненным. Он, сталинец по натуре, по-сталински же считал других винтиками, а уж закручивать гайки умел.

От него долго содрогались коридоры радио на Пятницкой и улице Качалова, и особенно - в Останкино, на телевидении. В коридорах же верховной партийной власти у него была недобрая кличка - «крокодил». Новым председателем Гостелерадио стал Сергей Георгиевич Лапин.

Он быстро лишил даже иллюзорных свобод передачи своего ведомства, закрыл многие из тех, без которых ТВ - теперь уже Останкино - сразу же оскудело (например, КВН), введя передачи пропагандистские - один «Ленинский университет миллионов», который смотрели разве что райкомовские лекторы по научному коммунизму, чего стоит. С подчиненными же был не только крут, обращался с ними уничижительно, не останавливаясь перед ложью. Но и на него была управа - генсек Брежнев, которого он, однако, выдавал за своего личного друга.

«О том, что «он личный друг Леонида Ильича», мы узнали с первых дней воцарения Лапина, - вспоминает бывший главный редактор музыкального ТВ Н. Григорьянц. - О том, что все программы должны готовиться, ориентируясь на личный вкус Леонида Ильича, догадались не сразу. Но то, что целенаправленно и стремительно начал насаждаться культ товарища Леонида Ильича (вспомни, телезритель прошлых лет, ходившую тогда шутку: «и это все о нем и немного о спорте», она точно определила содержание ТВ при Лапине. - А. Г.), разгадать было немудрено. Что же до вкуса Леонида Ильича, то, по-видимому, он был самому Лапину не очень ясен, и потому он часто попадал пальцем в небо…

Однажды, выслушав очередной утренний нагоняй за то, что платье Зыкиной - черный бархат со стеклярусом - было чересчур нарядным и это могло оскорбить «простой народ», жду, что дальше будет. А дальше крик: «Как вы посмели допустить такое?» А нужно сказать, что, даже если бы Зыкина вышла на сцену совсем без платья, к редакции бы это не имело отношения. Концерт в Кремлевском Дворце съездов готовило Министерство культуры, а мы его только транслировали. Пытаюсь объяснить, но безнадежно, только усиливаю монарший гнев. Через полчаса - снова звонок. Мне велено явиться немедленно, самолично. В начале рабочего дня ехать из Останкино на Пятницкую (где находилось Гостелерадио и был кабинет его председателя. - А. Г.), терять время, выслушивая все то же самое по второму разу! Но делать нечего. Еду. При личной встрече тон бывал чуть спокойнее, а тут, не успел начаться «приятный разговор», звонит кремлевский телефон. С совершенно изменившимся выражением лица Лапин снимает трубку.

Слушаю. Доброе утро, Леонид Ильич. - Пауза. - Спасибо, спасибо большое. Я очень рад, что вам понравился концерт! (Абонент, видимо, считает: все, что на телеэкране, это - Лапин. - А. Г.) Еще раз спасибо! - И уже озабоченно: - А как вам платье Зыкиной? Не слишком ли вызывающе? Нет? - Пауза. - Ха-ха-ха! Не буду, не буду! Спасибо, Леонид Ильич! - И ко мне милостиво: - Леонид Ильич сказал мне: «Ничего. Смотри, не поссорь нас с интеллигенцией». Ха-ха-ха!

Спасибо дорогому Леониду Ильичу, выручил меня».

А по поводу интеллигенции… Надо отдать должное Лапину: был человеком эрудированным - хорошо знал поэзию, цитировал не только классиков, но и ту же интеллигенцию, которая бывала у него в кабинете (далекая от выходок его хозяина), мог «обаять» и казался каждому известному поэту, артисту, композитору начальником вполне благопристойным.

Сев в кресло председателя и осмотревшись, Сергей Георгиевич понял, что власть его на этом вверенном ему «дорогим Леонидом Ильичом» участке партийных угодий - безгранична. И приступил к «зачистке» эфира. Начал с бородачей, с брюк на женщинах, а затем приступил к излюбленной сталинской атаке на инородцев, обратив ее острие на лиц еврейской национальности. Одной из первых ему подвернулась эстрада. На голодный эфирный «паек» были посажены Вадим Мулерман, Эмиль Горовец, Майя Кристалинская. Крайне редко они появлялись теперь в эфире. В этот черный список по ошибке были включены Валерий Ободзинский и Нина Бродская, уж очень подозрительными были их фамилии.

Лапинские репрессии не коснулись Кобзона, возможно, потому, что тот прекрасно пел патриотические и гражданские песни, причем брал их в свой репертуар искренне, не по конъюнктурному расчету. Своих убеждений Кобзон никогда не скрывал, и честность его похвальна.

Прямого запрета от председателя не исходило, никаких приказов подобного рода он не отдавал, вот только из каждой программы центральных передач, которые подавались ему на утверждение, особенно - «Голубой огонек», тщательно вычеркивал «криминальные» для него фамилии.

Не стало исключением и радиовещание. Как-то ведающий им в хозяйстве Лапина Орлов позвонил в отдел эстрады музыкальной редакции и высказал взявшей трубку заместителю заведующего Терезе Рымшевич (кстати, многолетнему редактору знаменитой «Встречи с песней») недовольство по поводу только что прошедшей в эфир одной из передач: «Что это вы даете всяких там Кристалинских, Бржевских». И это тоже был не приказ, а «всего лишь» замечание. Тереза Владиславовна понимала, что спорить с начальством бесполезно. Голос Кристалинской в эфире радио звучал теперь крайне редко и только в незначительных, «спрятанных» на третьей станции программах.

Не стала исключением и передача «С добрым утром!».

Но… иезуитство было еще одной чертой характера Сергея Георгиевича. Он не забывал тем не менее поздравлять ту же Кристалинскую с праздниками. Она аккуратно получала скромные, без особых излишеств открыточки в конвертах с короткой подписью - «С. Лапин». На открыточках - поздравления и пожелания здоровья и больших творческих успехов. В последнем телевидение и радио уже не участвовали.

Но вернемся на ТВ. В финальной передаче телефестиваля «Песня-72» (фестиваль этот - счастливая идея, родившаяся тогда в недрах музыкальной редакции всего год назад, - оказался долгожителем. Через три года, если не помешают непредсказуемые новации, которыми ныне богат первый канал в Останкине, ему суждено будет отметить свое 30-летие) стараниями Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, написавших новую песню «Кто отзовется?», и редактора Соймоновой, включившей эту песню в финальную передачу, в Концертной студии должна была петь Майя Кристклинская. Но песня никогда не исполнялась и в финале звучать не должна была. И редактор нашла выход - дать эту песню как последнюю песню года ушедшего и новую, самую первую, прозвучавшую в следующем году. И авторам и редактору очень хотелось видеть в финале Майю Кристалинскую. Песня же - о матерях, сыновья которых не вернулись с войны.

Лапин, просмотрев передачу на репетиции - он их видел на мониторе в своем кабинете, - ничего не сказал по поводу участия Кристалинской. Возможно, неловко было объяснять свое отношение к ней уважаемым им композитору и поэту. И все же песню он снял лишь по одной причине: грустная песня, зачем ей звучать в праздничный вечер 1 января?

Песня и в самом деле была грустной. И все же я не исключаю - это был ловкий ход убрать Кристалинскую. Разве только веселые песни писали советские композиторы и разве только веселые песни звучали в первый вечер Нового года?

Майя осталась персоной нон грата на Центральном телевидении. Из воспоминаний Нины Нерсесовны Григорьянц:

«Последняя моя встреча с Майей Кристалинской была грустной. Она пришла в редакцию спросить меня, почему мы перестали ее приглашать. Что я могла ответить? Мы включали ее иногда в дневные передачи по 2-й и 4-й программам, но взять ее в ведущие передачи было невозможно. А ведь исполнителям хотелось именно этого. Участие в них, особенно в «Голубом огоньке» и в «Песне года», было как марка, как знак качества».

(H. Н. Григорьянц. «Музыка на экране». Рукопись).

Гастроли - это жизнь на колесах, а значит - и на чемоданах. Гостиницы бывают и приличные, но чаще попадаются захудалые, в маленьких городках, но и там ей все равно стараются отвести комнату получше, узнают, глядят во все глаза горничные, ахают, при встрече почтительно здороваются. От гастролей никуда не деться, график есть график, да и заработок… Ставка-то очень высока. Но это - по стране. За рубежом, конечно, другое дело. Русский язык далеко не везде знают, но на ее концертах залы полны, и встречают ее хорошо, а провожают овацией. А в Финляндии - там был очень трогательный случай. После концерта к ней в артистическую комнату зашли несколько человек и, немного смутившись, сказали что-то по-фински. Она поняла только одно слово, сказанное с сильным акцентом по-русски: «нежность». И они, эти неожиданные гости, вдруг запели по-русски и спели всю песню «Нежность», а Майя слушала, и слезы стояли в глазах. Она готова была расцеловать их, этих милых финнов. А потом выяснилось, что песню они выучили… с пластинки!

Она едет в ГДР, в гарнизоны Группы советских войск в Германии, а оттуда - к нашим солдатам в Венгрию, поет сольные концерты - везде ее ждут и просят не забывать.

В Москонцерте ей объявили: вы, Майя Владимировна, выдвинуты на звание. Решением худсовета Не исключено - пока еще об этом рано говорить - станете заслуженной артисткой РСФСР. Это будет не скоро, нужно собрать документы, их - немало.

Майя была удивлена - она же ничего не просила, ни к кому не обращалась, ни о каком звании даже не помышляла Хотя чего там говорить, это было бы неплохо. Удивления было все же больше, чем радости.

Случайно она узнала, что было на худсовете, когда ее выдвигали. Никто не был против, кроме одного человека. Человек этот был ей хорошо известен, при встрече улыбался, даже интересовался жизнью, здоровьем. И все так мило, так обходительно. Это была Гелена Марцельевна Великанова Возможно, там, на худсовете, она вспомнила их совместный концерт десятилетней давности в Театре эстрады, когда успех Великановой, и немалый, был все же несравним с огромным успехом Майи. Этот Майин триумф она не простила - и вот выступила против.

За этот поступок Великанову можно было возненавидеть, но Майя не сделала этого. Ей стало жаль Гелену. Как же та была уязвлена, как же переживала: какая-то выскочка, вчерашний инженер, без образования, без году неделя на эстраде - и вот, пожалуйста, оказалась лучшей в концерте! Надо понять Великанову, на ее месте многие бы поступили так…

Но - не Кристалинская.

Нет, ничего не забыла Великанова. И будет еще долго помнить не только «дамский концерт», но и заметку в журнале «Театр», где в этой артистической гонке вперед опять вышла Кристалинская. Вот что было написано в этой статье:

«Эстрада - это обширный и очень удобный плацдарм для занятия настоящим искусством, умным, направленным, завлекательным и оригинальным, и было бы странно, если бы талантливые люди не попытались этот плацдарм освоить.

Они и пытаются. Более того, они постепенно одерживают верх. Отбор делает публика, и хотя интеллектуальный уровень на эстрадном концерте все еще ниже, чем на театральном спектакле, он выше, чем был раньше.

Например, ансамбль «Дружба» открыт публикой, а не критикой и не руководителями эстрады. Майя Кристалинская обогнала Нину Дорду и заслуженную артистку Бурятской АССР Гелену Великанову (хотя и они любимы) не по каким-нибудь служебным заслугам, а по решению слушателей».

«Наши популярные эстрадные певицы овладели многими приемами, отчасти оригинальными, отчасти заимствованными, но почти всегда существующими отдельно от этих певиц. Оттого уже много лет ни у кого из них не складывается оригинальный, недоступный другим репертуар, в отличие, скажем, от Клавдии Шульженко, которая пела «песни Клавдии Шульженко». Ни в чьем другом исполнении эти песни звучать не могут.

Ни Дорда, ни Великанова, ни Бржевская, ни Миансарова не создают на эстраде свой мир, а являются скорее экскурсоводами по некоему объективно существующему миру эстрадного пения, «как такового». Они взаимозаменяемы. Это позволяет нормально функционировать эстрадной машине-графику, но зритель встречается не с человеком, а с репертуаром или со стилем. «Свой мир» угадывается у Майи Кристалинской, но ей не хватает смелости…»

В любом случае, сколь бы ни были правильными рассуждения критика по поводу «артистической гонки» двух соперниц (на самом деле Кристалинская никогда соперницей Великановой себя не считала), а также превосходства Майи в вышеперечисленной четверке звезд, статья уязвима прежде всего с позиции нравственной: нельзя сталкивать милых и симпатичных да и ставить в неловкое положение пятую - ведь они же ее коллеги, с ними она выступает в одних концертах, ездит на гастроли, живет в одних гостиницах и вдруг оказывается, ее критики ставят выше… Да еще кого? Самой Великановой!

А Великанова из тех, кто не прощает нанесенную ей обиду.

Нелюбовь Гелены Марцельевны к Майе (слово «ненависть» я употреблять не хочу) стала чувством затяжным и с годами не проходила. Таков уж был у талантливой певицы характер, несовместимый с ее нежным обликом на сцене. Спустя почти двадцать пять лет после ее «черного шара» при голосовании на худсовете в интервью «Комсомолке» «Гелену Великанову держали на наркотиках» читаем следующие строки:

«Корреспондент . А с певицами вашего поколения вы отношения поддерживали, дружили?

Великанова . С Майей Кристалинской мы жили в одном доме. С Пьехой виделись только на концертах и в жюри. Нет, дружбы не было. Как сейчас, так и тогда были соперничество и ревность. Но я всегда была в стороне. Мне было с ними неинтересно. А им - со мной. Я, например, человек непьющий. Я не люблю мат. Так уж меня мама воспитала. Я их угнетала, а они меня…»

Оставим в стороне мат и зелье. К Кристалинской это никакого отношения не имеет. Рюмка коньяку или водки после концерта или в застолье подчас бывает необходима Мат - как утверждают знавшие ее - тоже не из лексикона Майи. А вот насчет соперничества и ревности… Зависти к чужим успехам у Майи не было, соперниц локтями не отталкивала. Ей, например, было абсолютно все равно, будет ли она петь в начале концерта или в конце. И если в начале, а таким звездам, как она, положено завершать концерты или быть одной из последних, склок по этому поводу не устраивала, выходила и пела. Может быть, Майя не была лишена честолюбия - за любым артистом оно идет по пятам, такова особенность этой профессии, но Кристалинская воли этому чувству не давала.

Нельзя о мертвых говорить плохо - это верно. И чернить Гелену Марцельевну я не собираюсь. В том, что она оставила глубокий след в нашем искусстве, сомневаться не приходится. Не случайно «Вечерка», сообщая о ее кончине, назвала Великанову великой. И это - справедливо. Но мною движет обида за мою героиню.

А звание Майя, как известно, получила. Она стала засуженной артисткой РСФСР 15 августа 1974 года. Теперь бывший инженер-экономист был вполне официально признан талантливым артистом.

Она и раньше часто ездила по стране, иногда забиралась в ее дальние, «медвежьи» углы, не отказывалась петь в колхозах, в сельских клубах, ездила, несмотря на недомогание, в любую погоду садилась в машину и неслась за тридевять земель в какой-нибудь районный городишко. Начиная с первых гастролей, она всегда ездила вместе с инструментальным ансамблем. Их руководителями были, как правило, музыканты, с которыми ей работалось легко. В шестидесятых с ней выступал ансамбль Виктора Векштейна, который впоследствии создал одну из лучших рок-групп на нашей эстраде - «Арию», собиравшую стадионы. В восьмидесятых Виктор трагически погиб. После Векштейна Майя Кристалинская работала чуть ли не десять лет - постоянство завидное! - с ансамблем Михаила Гусева, музыканта больших способностей. Он заканчивал Московскую консерваторию по классу фортепиано экстерном и готовился к экзаменам в поездках… В конце семидесятых они расстались (через некоторое время Гусев уехал в США), и на смену ему пришел Константин Купервейс. Известен он был в артистических кругах не только как одаренный пианист, но и как муж Людмилы Гурченко.

Купервейс стал последним музыкантом, с которым работала Майя… А потом на гастроли Майя стала ездить не одна - Мария Борисовна, уходя из Москонцерта, познакомила ее с невысокой моложавой женщиной, Татьяной Григорьевной Райновой, которая как-то сразу приглянулась Майе. Женщина эта была чтицей, работала в разных группах и знакомству с Майей, которую считала поначалу человеком удачливым, была рада. Она однажды видела воочию, что такое популярность Кристалинской: в Калинине, в филармонии, которая находилась напротив гостиницы, где жила Татьяна Григорьевна, проходили концерты Кристалинской, причем она выступала два-три раза в день, и каждый раз вокруг ее концертов стоял ажиотаж, здание штурмовали толпы.

Татьяна Райнова была рада знакомству с Майей и довольна, что будет работать с ней.

Райнова была и вокалисткой, и драматической актрисой.

До войны работала в Студии Арбузова, в которой знаменитый драматург «прокатывал» свои пьесы. Во время войны вместе со студией ездила по фронтам, а после войны ее присмотрел для своего БДТ Товстоногов, пригласил работать в своем театре, но Райнова отказалась, о чем никогда не жалела. И может быть, не напрасно отказалась, кто знает, как бы сложилась ее жизнь, а так - пришла на конкурс в ВГКО, была принята и стала чтицей. И чтицей неплохой, следовали приглашения работать в разных группах, и даже по части классики: были тогда в моде музыкально-литературные композиции, посвященные композиторам. На долю Татьяны Григорьевны пришлись Бетховен, Шопен, Лист…

И вот теперь предстояло работать с эстрадной певицей.

Их концерты - а они вскоре уехали в первую свою поездку с ансамблем Миши Гусева - начинала Татьяна Григорьевна. Она выходила на сцену и читала небольшой монолог.

«Песня словно эхо. Эхо нашей жизни. Нашей мечты. Доли нашей, надежды и радости. Песня мчится на попутных машинах, на ходу садится в поезда, а ночами, лиловыми ночами больших городов бродит она по тонким ветвям телевизионных антенн; змеясь, извиваются провода высокого напряжения, серебрятся узенькие головки микрофонов, похрипывают, словно от одышки, выползают на сцену тяжелые динамики. Но в каком бы стереофоническом звучании ни являлась к нам песня, всегда согрета она теплом человеческого голоса.

Голос этой артистки мягкий и доверительный. У него удивительная особенность - звучать для всех вместе и для каждого в отдельности. Мир ее песен так конкретен, что кажется, будто она поет о тебе, твоей нелегкой судьбе. И как бы ни пела Майя Кристалинская, это всегда голос наших дней, с его острым чувством ответственности, доброты, правды, нежности…»

Этот монолог принадлежит перу Николая Николаевича Добронравова.

А потом на сцену выходит Майя Кристалинская. Ансамбль уже ждет ее на сцене.

Татьяна Григорьевна Райнова - человек не только артистический, но еще и дотошный, аккуратный, что не каждому представителю этой братии свойственно. Она начала вести дневник, где с точностью летописца фиксировала все события гастрольной жизни их маленькой бригады. Правда, она вела дневник не во всех поездках, они были не столь редки, и ее записи скорее напоминают отчет о командировке, только не для москонцертовского начальства, а исключительно для себя. И думается мне, Татьяна Григорьевна вела его потому, что рядом был такой человек, как Майя Кристалинская. Дневник раскрывает перипетии их бытия во время этих нелегких поездок по нашей богом забытой земле.

«С Майей мы сегодня уехали в Тулу. Ездили на 2 концерта, везде холод, на втором была просто улица. Температура - ноль. Первый концерт был в городе Киреевске, я о нем ничего раньше не слышала, все убого, мрачно, холодно. Майя выходила петь в сапогах, дубленке и шапке. Скоро мы должны поехать в Куйбышев, там тоже будет холодно».

На следующий день:

«Сегодня - ужасный день, мы попали в аварию. Чудом остались живы. Случилось это так. Возвращались после второго концерта из Климовска. Климовск - в девяноста километрах от Тулы. И уже въехав в Тулу, поехали в центре по широкой улице. Впереди, слева, на нас мчался газик на полной скорости, я все это увидела и была уверена, что газик притормозит, и подумала даже, что мы хорошо разминулись, но в это время последовал удар, он пришелся для нас очень удачно, в заднее колесо, поэтому удар самортизировался об резину, но наш маленький автобус от удара занесло, и он на скорости врезался в столб. И здесь опять нам повезло - перед столбом был большой сугроб, который опять сдержал удар. Я все это видела, но уверена была, что мы уже проскочили. Удар пришелся спереди, я обо что-то ударилась и рассадила колено. В первый момент промелькнуло - кажется, живы, но заболело где-то в районе правой почки. Майя упала с сиденья, пролетела и ударилась головой. Вызвали «Скорую», повезли в травмпункт, мне смазали колено, Майе дали бюллетень на три дня. Но я была уверена, что она будет работать («Майя любила работу, выступала в любом состоянии», - комментирует Татьяна Григорьевна). - Назавтра опять выезд - в два часа».

«Первый концерт был за десять километров, на границе с Рязанской областью. В те дни - сплошные дальние выезды, я считаю, что это унизительно для Кристалинской. Неужели нельзя было сделать один-два концерта в Туле? Или дать выезды за пятнадцать - двадцать километров, а не в день по двести километров. Везде одна пьянь, холодно, грязно, возвращаться ночью - лишний раз подвергать себя опасности попасть в аварию. Вчера отделались легким испугом, могло быть хуже.

На первой площадке в этот день было очень холодно, я лежала и думала - Майя работает на всех, совсем себя не бережет.

Не так ей надо было работать, обязательно отдых - вечером. Здесь, в филармонии, на Кристалинской дали заработать администраторам, они ее разыграли и по два концерта дали каждому, каждый на ней сорвет приличный куш. Приехала в Тулу; вместо того чтобы дать известной артистке концерты в больших клубах, гоняли по двести километров, к тому же выбирают самые отдаленные места. Майя молчит, не протестует. Такой вот человек.

Сегодня поехали за шестьдесят километров, в колхоз. На концерте было двадцать человек. Хотели отменить, но Майя настояла. Потом поехали в сельмаг, продавщицы - нет, поехали ее искать, та открыла магазин, а там почти ничего нет. Второй концерт был во Дворце культуры, народу было ползала, извинились за то, что мало людей, Майя отнесла это за счет того, что перед концертом было кино, я считаю, что это не так, будет еще хуже.

Сегодня проехали сто двадцать километров. Уже, кажется, целая вечность, как мы не дома. Майя задумала поездку на десять дней в Куйбышев, будут вот такие же разъезды и опять сухомятка.

Сегодня у Майи - плохое настроение. Она устала и поэтому капризничала - не так поставили чемодан, дубленку прищемили. Бывает, ей все простительно.

Сегодня на шестой этаж еле доползли, лифт не работал, обычное дело в гостиницах. Выехали в 2 часа 30 минут и приехали на свой первый концерт в колхоз «Болшево» в 5 часов 45 минут, то есть три с половиной часа в автобусе. А дороги! Лед и ямы. Такая тряска, просто мозги выскакивают. В колхозе было холодно и не было рояля. Я не раздевалась. Пили молоко, взяли с собой.

Второй концерт был в поселке Товарково, тоже было холодно, но зато был туалет.

Проехали сегодня сто тридцать в один конец, а во второй - сначала тридцать, потом - еще сто Публика в Товаркове была хулиганистой».

«Сегодня поехали в колхоз, сначала до Новомосковска - шестьдесят километров, потом до колхоза еще пятьдесят. В клубе холодно. По дороге видели разбитый «Икарус», который столкнулся с грузовиком».

«В филармонии с нас снимали допрос в отношении той аварии, был милиционер и какой-то в штатском. Пришлось заполнить анкеты и написать, что никаких претензий к водителю мы не имеем. Иначе ему грозило три года, а нам - еще приезжать в Тулу по вызову следователя. Оказалось, это был военный газик, и солдатик заснул за рулем, в дороге он был двадцать часов».

Я переписал этот дневник, ничего не меняя в нем - все точно так, как у Татьяны Григорьевны.

А в Москве продолжалась прерванная гастролями жизнь - с почти ежедневными концертами. Сборные концерты уже отошли в прошлое, они устраивались только по праздникам, в честь каких-нибудь важных событий, теперь же концерты бывали, как правило, сольные. Со временем Майя не считалась, аудитория ее не отпускала, в записках или просто из зала заказывали песни - это было ответом на ее вопрос, обращенный к залу: «Что вам еще спеть?» Она очень уставала, не могла не устать, но не подавала виду и только в машине, опустившись на сиденье, понимала, что больше стоять не в силах.

Передо мной программки ее концертов, маленькие афишки. Они из ее архива, который хранит Майина сестра Анна. Их немного, видимо, Майя не собирала эти листочки, а может быть, не все сохранилось. Но ее певческая московская «география» представлена полно - здесь есть все, чем богата Москва: и Театр эстрады, и Государственный Центральный концертный зал, и Киноконцертный зал «Октябрь» - вечера песни, открытие сезона, творческий вечер, концерт «Песни Родины моей»… Заглянем в программку: «Признание в любви» С. Туликова и М. Танича, народная песня «Там вдали, за рекой», «Журавленок» А. Пахмутовой и Н. Добронравова, «Студенческая» Я. Френкеля и И. Шаферана… А вот - программа творческого вечера: «Горячий снег» А. Пахмутовой и М. Львова, «Неизвестный солдат» А. Пахмутовой и Е. Евтушенко, «В парке у Мамаева кургана» Я. Френкеля и И. Гофф, «Аист» А. Островского и В. Семернина, «Нежность» - А. Пахмутовой, С. Гребенникова и Н. Добронравова. И сколько же в каждой программе незнакомых песен и незнакомых имен авторов, композиторов и поэтов!

Майя пела много, жажда петь была велика - и «пела как умела», это из стихов Роберта Рождественского, которые вызвали возражение у некоторых из ее подруг. Что значит: пела как умела? Она умела петь!

А в конце лета семьдесят восьмого года она пела в Киноконцертном зале «Октябрь». Во-первых, там были новые песни Е. Птичкина, О. Фельцмана, и авторы пели вместе с ней. Во-вторых, Майя Кристалинская читала стихи О. Берггольц и Р. Рождественского затем прозвучала мелодекламация «Как хороши, как свежи были розы». Стихи Тургенева, музыка Аренского.

Эту мелодекламацию я слышал. В режиссерской комнате на «Радио России» мне ее показывала Вера Андреевна Малышева, дружившая с Майей с момента ее появления в «Добром утре». Она записала эту мелодекламацию в студии и сделала музыкальное наложение.

Как это звучит?

автора Федута Александр Иосифович

Оратору рукоплескали стоя Лукашенко со своей антикоррупционной комиссией еще не появился на сцене, и до поры в роли «широкой общественности» выступает Партия коммунистов Беларуси (ПКБ), созданная на обломках некогда правившей Коммунистической партии Белоруссии. В

Из книги Stars автора Ленина Лена

Глава пятнадцатая и пятнадцатая с половиной «Гости из Будущего», сразу

Из книги Почти серьезно... [С иллюстрациями автора] автора Никулин Юрий Владимирович

«Когда деревья стоя гнулись» Неожиданно остановился поезд. По вагону проходит проводник. - Почему мы остановились? - спрашивает у него пожилая дама. - Мы переехали корову, - отвечает проводник. - Как! Она стояла на рельсах? - Нет, мадам, мы специально для этого

Из книги Параджанов автора Григорян Левон Рачикович

Глава сорок пятая АШУГИ УМИРАЮТ В ПУТИ… Я слишком стар, чтобы стареть: стареют только молодые. Ключевский Приступая к анализу этой картины, так необычно ворвавшейся в жизнь Параджанова, подчеркнем один из парадоксов исламского мира, имеющий прямое отношение к ее языку.

Из книги Вместе с флотом автора

Из книги Вместе с флотом [С номерами страниц] автора Головко Арсений Григорьевич

Глава семнадцатая. НАД МОРЕМ СТОЯ... (1945, МАЙ - ИЮНЬ) Прибегать к аллегориям - дело писателя, художника, но вообще-то - право каждого.Как наш апофеоз после трудных, тяжелых лет, проведенных в суровых, не сравнимых ни с чем другим условиях военного Заполярья, перед моими

Из книги Смертельный гамбит. Кто убивает кумиров? автора Бейл Кристиан

Глава 1. Говорящие легенды, или почему они умирают: самые громкие преступления xx века Мы живем в XXI веке, но наше прошлое тесно переплетено с историей века минувшего, а что может быть драматичнее того факта, что от века минувшего нас отделяет все больший и больший

автора Белфорт Джордан

Из книги Волк с Уолл-стрит автора Белфорт Джордан

Глава 27 Только хорошие умирают молодыми Казалось совершенно естественным, что помещения в штаб-квартире «Стив Мэдден Шуз» были похожи на обувные коробки. Этих «коробок» было две. Мастерская размером тридцать на шестьдесят футов представляла собой крошечную фабрику,

Из книги Галилей автора Штекли Альфред Энгельбертович

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ УМЕРЕТЬ СТОЯ ИЛИ ПОБЕДИТЬ НА КОЛЕНЯХ? Его доставят в Рим в цепях! Когда инквизитор Флоренции объявил Галилею о последнем предписании, тот сразу же подчинился. Он немедля отправится в Рим, и пусть там врачи убедятся, сколь серьезно он болен!Великий

Из книги Нежнее неба. Собрание стихотворений автора Минаев Николай Николаевич

Милой Иоанне Матвеевне Брюсовой в день ее шестидесятилетия («Стоя, руки по швам…») Стоя, руки по швам, Иоанна Матвевна, В день рождения Вам Пожелаю душевно, Чтоб горел керогаз И «голландка» не гасла, И чтоб были у Вас Сахар, мясо и масло, Чтоб не стала семья Ваша жертвой

Из книги Незабудки автора Пришвин Михаил Михайлович

Глава 34 Деревья Может быть, лучшие мечты человека родились в растительной половине его души. Растение – это покой и задушевность, – это Данное; животное – это движение, действие, – это Соз-данное.Да, мы разделяемся на тех, кто производит что-нибудь, и на тех, кто этим

Из книги Я – Фаина Раневская автора Раневская Фаина Георгиевна

В 1958 году в Театре имени А. С. Пушкина поставили новый спектакль – «Деревья умирают стоя» по пьесе испанского драматурга Алехандро Альвареса Касоны. Раневская там сыграла роль Бабушки, причем как обычно очень сильно переправила текст, так что в театре даже шутили, что в

Из книги 9 жизней Антуана де Сент-Экзюпери автора Фрэсс Тома

Глава 5. «Здесь расстреливают, как рубят деревья в лесу»: критика идеологий Москва – Триполи – Барселона – Лерида – «Убитый Моцарт»В НАЧАЛЕ 1935 ГОДА Антуан де Сент-Экзюпери занимался кино. Он начал писать сценарий для фильма «Анна-Мария». В промежутке между писательством

Из книги Повесть Льва: Вокруг Мира в Спандексе. автора Джерико Крис

Глава 54: Только хорошие умирают молодыми. Моя мечта стать суперзвездой WWF совсем скоро должна была осуществиться, поэтому я начал изучать мою новую компанию. Чтобы вникнуть в сюжеты и узнать реслеров, я следил за всеми телевизионными шоу WWF, в особенности, Raw по

Из книги В стране драконов [Удивительная жизнь Мартина Писториуса] автора Писториус Мартин

25: Стоя в море Когда я был призрачным мальчиком, мне лишь изредка доводилось заглянуть в отцовские чувства.Однажды он пришел в гостиную, когда все остальные легли спать, и я почувствовал в темноте, что из него буквально сочится отчаяние.–?Мартин? – произнес он, глядя на

Не менее любопытны и так называемые «подводные пришельцы».

Довольно таинственная встреча, по словам ветеранов-разведчиков, произошла на Байкале в 1982 году, во время окружных сборов секретного подразделения водолазов-разведчиков. Бойцы этого секретного подразделения столкнулись под водой с группой неизвестных пловцов. Вначале их приняли за подводных диверсантов противника, хотя откуда им взяться на Байкале?

Тем не менее наши водолазы попытались задержать нарушителей. Завязался подводный бой. Как утверждают некоторые свидетели, не обошлось без жертв. Несколько наших водолазов погибло. Инцидент сразу же засекретили. Но тут была еще одна причина: по некоторым данным, под водой произошла встреча с очень странным противником.

Таинственные пловцы имели рост не менее трех метров. Одеты они были в чешуйчатые костюмы серебристого цвета. Но самое главное, как и персонаж знаменитого фантастического фильма «Человек-амфибия», не имели аквалангов. К тому же под водой они передвигались со скоростью, невозможной для обычного человека.

Министерство обороны не комментировало этот эпизод. Ветераны Военно-морского флота говорят, что доклад наверняка имел высшую степень секретности, существовал в единственном экземпляре и, скорее всего, сразу был уничтожен.

Так кто же были эти таинственные пловцы? Неужели наши разведчики имели встречу с таинственными подводниками-монстрами?

Самое простое объяснение – все-таки это были водолазы-нарушители. А необычные детали этой встречи – трехметровый рост существ, отсутствие аквалангов – могли просто показаться. Оптический обман под водой – явление обычное.

И все-таки ученые склоняются к тому, что неизвестные науке обитатели морского дна вполне могут существовать и даже иметь человеческий облик. Мы попытались выяснить, есть ли в истории еще задокументированные примеры встреч с подводными монстрами. Оказалось, их достаточно. Ведь даже у человека-амфибии, придуманного писателем-фантастом Александром Беляевым , был реальный прототип. История сохранила имя этого юноши, который в XVII веке жил на берегу Бискайского залива . Его звали Франциско Дела Вела Касар . Он умел дышать под водой, пальцы рук и ног его имели перепонки, а позвоночник покрывала чешуя. Как свидетельствуют церковные записи, девять лет человек-рыба находился в заточении в монастыре францисканцев, а потом бежал в океан.

Что это? Красивые легенды? Или факты, неизвестные современной науке? Сегодня ответа на этот вопрос нет. Однако таинственные существа и неизвестные объекты фиксируются радарами, их наблюдают военные моряки и пограничники. Их появление провоцирует даже шпионские скандалы.

В 2005 году в США был опубликован сенсационный снимок. Его обнародовал житель штата Флорида, обнаруживший эту странную находку во время прогулки по морскому берегу. Это был труп человекообразного монстра, тело которого было покрыто чешуей, а вместо рук и ног – хорошо развитые плавники. По сообщениям американской прессы, хозяин предложил свою находку одному из музеев, но потом почему-то передумал и продал труп чудовища с аукциона анонимному покупателю. Лот был продан за считанные минуты, и сегодня судьба его неизвестна.

Между тем история хранит немало свидетельств того, что с человекообразными морскими обитателями моряки встречались много раз. Так называемых морских русалок видели известные мореплаватели Колумб, Магеллан, Генри Гудзон , о чем свидетельствуют записи в судовых журналах.

В известной книге швейцарского натуралиста Конрада фон Геснера (XVI в.) зафиксирован случай поимки в Адриатическом море морского дьявола, а также таинственного существа размером с пятилетнего ребенка, найденного в 1523 году на берегу Адриатического моря.

Морской дьявол.

Ученые считают, за русалок моряки могут принимать морских сирен. Это водные млекопитающие длиной от двух до четырех метров. Туловище у них торпедовидное, передние конечности напоминают ласты, а вместо задних – хвостовой плавник. В лунном свете их очертания напоминают человеческие, да и крик чем-то схож с криком людей.

К сожалению, подобные версии не дают ответа на вопрос: что же за объекты преследуют наши подводные лодки? Вот любопытный случай, на который я наткнулся, разбирая архивы.

Март 1966 года. Восточное побережье Соединенных Штатов. Военные ученые проводят испытания аппаратуры дальней подводной связи. Далеко в Атлантическом океане находится научное судно, принимающее посылаемые с побережья сигналы.

Вдруг начинается что-то непонятное. К обычным сигналам стали примешиваться чужие сигналы. Анализ показал: это не эхо, не повторение первичного сигнала, а закодированная передача на неизвестном языке.

Источник загадочных сигналов засекли на глубине восьми километров в одном из самых глубоких мест Атлантики. Складывалось впечатление, признавались участники эксперимента, что кто-то там, в глубине, принимал сигнал, имитировал его с целью привлечь внимание, а потом на этой же волне начинал передавать свои сообщения. Тогда, в 60-е годы, расшифровать сигналы не удалось. Известно, по сообщениям прессы, что спустя 30 лет попытку расшифровать сигналы повторили на сверхмощных компьютерах Пентагона. Однако о результатах расшифровки ничего не известно. Между тем именно в это время американцы заметно активизировали работы по дальней подводной связи и исследованию дна в том самом районе Атлантики.

Встречи с неопознанными объектами моряки фиксируют с пугающей регулярностью. Их тревога вполне оправданна: любой неопознанный объект вблизи атомного крейсера – источник повышенной опасности. А если этот объект ведет себя непредсказуемо? Если с точки зрения земной логики невозможно объяснить, почему он так быстро движется, почему способен летать по воздуху, погружаться в море, появляться и внезапно исчезать, то эта опасность удваивается.

Всего за четыре месяца 1968 года при загадочных обстоятельствах погибли четыре подводные лодки. В Средиземном море – израильская «Дакар» и французская «Минерва», в марте в Тихом океане – советская «К-129», а в мае в Атлантике бесследно исчез гордость ВМС США атомоход «Скорпион ». Когда специалисты анализировали причины этих морских катастроф, выяснилось следующее: в трех случаях из четырех командиры подлодок докладывали о таинственных объектах неизвестного происхождения, которые были зафиксированы в непосредственной близости от судов.

Возможно, это совпадение. А если нет?!

Еще раньше специалисты военно-морской разведки вынуждены были обратить внимание на одно странное обстоятельство: каждый раз незадолго до появления неопознанных летающих объектов электронные приборы начинали фиксировать резкий скачок магнитного поля.

«От одних наших кораблей, если можно так сказать, специфической направленности, – говорит ветеран разведки ВМФ СССР Игорь Максимович Барклай , – поступала информация о повышенном электромагнитном поле, а две подлодки фиксировали его под водой.

Это аномалия? С чем она связана, трудно сказать. Никаких чужих объектов в то время там не было. Да и потом, обычные подводные лодки, батискафы такого электромагнитного поля создать не могут. Откуда берутся эти аномалии – сгустки энергии? Но факты остаются фактами».

Именно эти сгустки энергии и могли выводить из строя сложное электронное оборудование атомного крейсера. А значит, и быть причиной морских катастроф. Впрочем, как выяснилось, неопознанные объекты воздействуют не только на технику, но и на человека. Вот еще одна выдержка из рассекреченных архивов.

Октябрь 1969 года. Аравийское море. Все члены команды советского научного судна «Владимир Воробьев» неожиданно проснулись от безотчетного ужаса. Приборы показали: под килем, на глубине 20 метров, завис тяжелый предмет. До дна еще полторы сотни метров. Выбежали на палубу. Нет, это не подводная лодка, как подумали сначала. В глубине моря против часовой стрелки, слегка изогнувшись, вращались восемь ярких лучей длиной до 200 метров. Феерия продолжалась более получаса. Затем пятно распалось на несколько частей и исчезло. Что это было? Вопрос остался без ответа.

«Да, – подтверждает Игорь Максимович Барклай , – у нас была информация о том, что в океане, в морях, в наших внутренних морях наблюдались случаи каких-то совершенно необъяснимых явлений, связанных со свечением воды.

Первая и самая, казалось бы, логическая версия – феномен связан с биосвечением микроорганизмов. Но как объяснить удивительную симметричность и огромную скорость вращения световых колес? Лучи порой скользят по поверхности моря со скоростью гоночного автомобиля. Микроорганизмы так быстро передвигаться не могут. К тому же пробы воды из колес нередко показывают, что там нет даже следов светящегося планктона. Может, это светится сама вода? Не исключено. Сегодня уже известна способность воды светиться от трения о борт корабля при работе судовых винтов. И даже от взаимного трения различных ее слоев в обычных водоворотах. Все это есть. Но как простым трением объяснить случаи, когда свечения вдруг превращаются в странные объекты, вылетающие из воды, при этом некоторые из них совершают как будто осмысленные действия?».

Вот лишь один из таких случаев. Он произошел в 1978 году в прибрежных водах Эквадора, на выходе из залива Гуаяки. О нем радиограммой в Балтийское морское пароходство сообщил капитан советского теплохода «Новокузнецк». В ночь на 15 июня рядом с судном появилось шесть ярких белых полос длиной до 20 метров. Они маневрировали, то приближаясь к судну, то удаляясь от него. А через некоторое время из воды вылетел светящийся белым светом сплющенный шар. Он не спеша обогнул теплоход, как будто осматривая его, завис на несколько секунд на высоте 20 метров, описал зигзаг и вновь ушел под воду.

Трудно простым трением объяснить и то, что эти свечения имеют отчетливое очертание.

«Такие свечения имеют форму не только колес , – рассказывает Владимир Георгиевич Ажажа , ветеран-подводник, доктор философских наук . – Были и треугольники, и квадраты, и какие-то фигуры в динамике. Эти подводные прожектора своими странными лучами словно пронизывали корпуса судов, освещая их снизу».

В некоторых случаях источник света удавалось разглядеть. Так было, например, в 1967 году в Сиамском заливе. Тогда моряки нескольких голландских судов тоже наблюдали вращение на воде огромных светящихся колес. А с теплохода «Гленфолох» удалось рассмотреть источник лучей – это был выступающий над водой светящийся выпуклый объект диаметром 20–30 метров.

«Сотрудники Института физики Земли имени Шмидта , – рассказывает Владимир Георгиевич Ажажа, – докладывали мне о наблюдениях, которые они провели в южной, самой глубоководной части Каспийского моря. Из воды вылетала летающая тарелка, а затем методом падающего листа уходила снова в воду. Когда она погружалась, были световые вспышки, которые просматривались и сквозь толщу воды в глубине».

Прожектора, бьющие с глубин океана, наводят на мысль, что под водой находятся какие-то источники энергии, которые воздействуют не только на психику людей, но и на технику. Капитан одного из военных судов рассказывал: «Море вдруг засветилось бело-матовым светом, образовав вокруг судна огромный светящийся круг, как будто гигантский фонарь подсвечивал воду снизу. Без видимой причины упали обороты двигателя, изменилась температура забортной воды».

Этот эпизод произошел с нашей подводной лодкой в 1972 году во время боевого похода недалеко от берегов Исландии. Рассказывает Юрий Петрович Квятковский, начальник Разведывательного управления Главного штаба Военно-морского флота : «В одну из февральских ночей наша подлодка всплыла, я стал осматривать горизонт и вдруг увидел нечто непонятное. Над горизонтом под углом приблизительно от 3 до 5 градусов находился эллипсовидный объект. Он выделялся на фоне темного неба, луна была на противоположной стороне. Это нечто оранжевого цвета создавало неприятное психологическое ощущение, словно давило на психику. Мы не могли объяснить, что это такое, поэтому приняли решение ничего не записывать в вахтенный журнал. Погрузились и продолжали выполнять задачу».

Зафиксировать появление неопознанных летающих объектов крайне трудно, однако такие свидетельства существуют.

В районе Канарских островов моряки однажды наблюдали, как из воды неожиданно вылетел огромный темный объект и устремился вверх. Через мгновение он вспыхнул огненным шаром и, повисев некоторое время в районе судна, исчез, оставив яркое светящееся облако.

Через два месяца аналогичное явление наблюдали уже черноморские моряки. Из воды прямо перед кораблем вылетел сияющий диск, луч, идущий от него, ярко осветил все вокруг.

В 1980-е годы НЛО-амфибии часто наблюдались в северных морях СССР. Только в 1980–1981 годах жители Кольского полуострова видели вылет таких объектов из моря не менее 36 раз.

«Неопознанные летающие объекты появляются в районах сосредоточения сил как нашего флота, так и сил флота иностранных государств, – свидетельствует нам Игорь Максимович Барклай , ветеран разведки Военно-морского флота СССР , – в частности, в периоды проведения крупных учений Соединенных Штатов в южной части восточного побережья США, в районе Багамских островов, в районе острова Пуэрто-Рико. Во всяком случае, частота их появлений значительно выше, чем в некоторых других участках Атлантического и Тихого океанов».

Именно в этих районах, считают некоторые исследователи, могут располагаться так называемые подводные базы неопознанных объектов. Особенно же часто НЛО видят в самом глубоководном районе Атлантики, на юге знаменитого Бермудского треугольника и в Карибском бассейне. Причем ведут себя пришельцы вовсе не как гости.

В частности, поступали претензии от капитанов аргентинских и бразильских кораблей, что в районе Бермудского треугольника и районах Средней Атлантики НЛО мешают навигации. Они ныряют под самым носом корабля и под водой маневрируют вокруг судна. В это с трудом верится, но есть совершенно неопровержимые подтверждения всех этих «чудес». Причем на самом высоком официальном уровне. Два года подряд, в 1977-м и в 1978-м, по инициативе государств Карибского бассейна на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН рассматривался вопрос об учреждении «Международного агентства по изучению неопознанных летающих объектов». Вот выдержка из выступления премьер-министра Гренады Эриха Гейре на сессии ООН: «НЛО вылетают из воды рядом с нашими кораблями, описывают вокруг них круг под водой, чем мешают нормальной навигации».

Очевидцем двух таких событий стал знаменитый исследователь морских глубин Жак Пикар . Одно из них произошло 15 ноября 1959 года.

Жак Пикар вместе с американским офицером Доном Уолшем погружались в самое глубокое место Мирового океана – Марианскую впадину. И вот во время этого, можно сказать, исторического погружения на глубине полутора километров была сделана запись в вахтенном журнале батискафа: «В иллюминатор виден большой дискообразный предмет с огнями по периметру». Среди черной глубоководной пустыни эта встреча произвела на исследователей неизгладимое впечатление. Объект был виден настолько ясно, что объяснить его появление обманом зрения было невозможно. К счастью, объект проследовал мимо батискафа, не причинив ему вреда.

В более драматической ситуации оказались советские океанологи 1 сентября 1968 года у берегов Южной Америки. В тот день с научно-исследовательского корабля «Академик Курчатов» на толстых стальных тросах ученые опускали за борт приборы и устройства, предназначенные для исследовательских целей.

Неожиданно на глубине полкилометра приборы зафиксировали приближение неопознанного объекта, а через несколько секунд на бокс обрушились тяжелые удары, будто кто-то ломился внутрь. Трос повело в сторону, словно кто-то его потянул. Вдруг он обвис – сорвался прибор. Через минуту оборвались еще два троса, но уже у других приборов. Обрыв сразу трех стальных тросов?! За 20 лет плавания такого не случалось ни разу. Когда оборванные тросы подняли на палубу, стало ясно: кто-то как будто перепилил их огромным напильником или перекусил гигантскими щипцами. Что за громадное чудовище охотилось за подводными аппаратами и получило их в качестве трофея, неизвестно. Ответа на этот вопрос океанологи не нашли.

И это не единичный случай. Не менее странная история произошла в апреле 1995 года с американской беспилотной платформой. Лишь через два года США рискнули обнародовать сенсационные подробности ее погружения в знакомую уже нам Марианскую впадину.

Снабженная мощными прожекторами, сверхчувствительными телекамерами и микрофонами, платформа погружалась в океан на стальных тросах. Несколько часов прошли без происшествий. И вдруг началось нечто непонятное: на телевизионных экранах мониторов в свете прожекторов стали мелькать силуэты странных больших тел. А вскоре из микрофонов послышался скрежет железа и глухие удары.

Платформу подняли на поверхность. И что же? Мощные конструкции, обеспечивающие жесткость, оказались погнутыми, а стальной трос толщиной два сантиметра наполовину перепилен. Еще немного, и платформа навсегда осталась бы на дне океана.

Кто пытался завладеть научным оборудованием?

Вот комментарий Евгения Петровича Литвинова, капитана 1-го ранга, ветерана подводного флота, председателя комиссии Русского географического общества по изучению аномальных явлений (КАЯ РГО), председателя комиссии по аномальным явлениям : «По нашей статистике, из тысячи известных случаев аномальных явлений в гидросфере 50 % можно отнести к наблюдениям и контактам как с НЛО над акваториями, так и с подводными объектами, просматривавшимися под водой. 15 % составляют такие же контакты над реками и озерами. Неопознанные летающие объекты явно тяготеют к водной стихии. И, похоже, для них не имеет большого значения, океанские ли это бездны или внутренние водоемы. В этом смысле очень интересное место Байкал. Причем именно срединная его часть и восточная, там, где полуостров».

На километровых глубинах Байкала ученые не раз наблюдали свечение, напоминавшее такое, как дают лучи прожекторов. Порой это были вспышки, какие бывают при электросварке. Местные жители не раз видели вылет из воды и из-подо льда странных объектов, а над водой яркие светящиеся диски и серебристые цилиндры.

В Средиземном море одно из подозрительных мест находится в 20 милях к востоку от Гибралтара. Другое – недалеко от острова Мальорка. Периодически с морского дна доносятся странные звуки. Они напоминают гул мощных машин и удары строительной техники. Их слышат матросы, рыбаки, ныряльщики.

По непонятным причинам рельеф морского дна за последнее десятилетие изменился здесь до неузнаваемости. Начиная с 70-х годов испанские военные летчики и моряки часто наблюдают в этом месте вылет из воды и уход под воду неопознанных летающих объектов. Карта, составленная по результатам наблюдений за неопознанными летающими объектами, навела некоторых исследователей на мысль о том, что, возможно, в этих точках на дне Мирового океана могут находиться их подводные базы.

При всей фантастичности эта версия имеет в научном мире немало последователей, которые в качестве доказательства приводят факты.

Во время обследования дна Бермудского треугольника в самом его центре были обнаружены две гигантские пирамиды. Это открытие сделал известный океанолог доктор Верлаг Мэйер.

По мнению ученых, пирамиды возникли сравнительно недавно. А самое главное, они покрыты неизвестным науке материалом, по фактуре напоминающим толстое стекло.

Еще более любопытную находку сделали австрийские ученые на дне котловины Беллинсгаузена. Камера их батискафа на глубине шести километров запечатлела загадочный овальный объект, который излучал сильный внутренний свет. По версии ученых, объект, скорее всего, искусственного происхождения. Получить более подробную информацию об этом феномене пока не представляется возможным – слишком глубоко он находится.

Как это ни парадоксально, но Мировой океан изучен гораздо меньше, чем космос. На орбите побывали уже сотни людей, а на глубину даже шесть километров опускались единицы. Между тем главные тайны океана спрятаны именно там.