Худрук Александринского театра Валерий Фокин стал первым из руководителей федеральных театров, который публично высказал свою точку зрения на происходящее с режиссером и главой Гоголь-центра Кириллом Серебренниковым после помещения его под домашний арест. Прежде всего Фокин подчеркнул, что в комментариях, связанных с Серебренниковым, очень мало говорят о человеческой эмоции, о сопереживании. «Я очень больно и лично воспринимаю то, что произошло с Кириллом, - сказал Фокин. - Вот мы говорим «домашний арест» - и все делаем акцент на слове «домашний». Забывая, что, пусть он и домашний, но это арест. Потому что человек изолирован, он лишен возможности контактов, возможности заниматься творчеством. Это очень тяжелое испытание, очень драматичное, даже трагичное. Я не являюсь близким человеком Кириллу, хотя я с ним, конечно, встречался и общался — но мне его очень жалко, просто по-человечески жалко, потому что то, что ему выпало - это серьезное испытание.

Кирилл Серебренников

Когда я читаю и слышу, как огромное количество людей радуется тому, что с Кириллом это произошло, я думаю: ну неужели вы не понимаете, что это может произойти с каждым? Есть замечательная поговорка «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Как же можно так реагировать! Откуда это всё? Думаю, что это всё в нас сидят давнишние исторические отрыжки — и столетней давности в том числе. Это всё 17-й год. И нам еще осень предстоит. Сегодня только 30 августа. Так или иначе, самое главное для Кирилла — то, как он перенесет это всё психологически. С одной стороны, из него делают мученика, жертву. Кстати, его лучшим фильмом для меня является «Изображая жертву», хотя Кирилл вообще очень талантливый человек, это не обсуждается. Так вот, с одной стороны, из него делают жертву режима. С другой, - огромное количество народа требует его посадить и расстрелять. Пережить такое человеку психологически очень сложно, и не просто пережить, а выстоять и сохранить себя. Об этом мало кто задумывается».

Далее, говоря о следственных фактах, Фокин подчеркнул, что полной информации у него нет, а «из тех обрывков фактической информации, которые до нас доходят, все пока сводится к обналичиванию денег - больше я ничего не вижу, хотя окончательные ответы даст суд».

В виновность конкретно Кирилла я не верю и никогда не поверю. Когда начинают писать о его особой роли... Какая особая роль? У него может быть только одна особая роль — художественная. Недоразумения, ошибки финансовые вполне могут быть, но их надо доказать, - заявил Фокин.

Кроме прочего, Валерий Фокин, проанализировав события, связанные с «делом «Седьмой студии», пришел к выводу, что мы имеем дело с ситуацией заказа: «Власть, конечно, ведет себя неумно, надо прямо сказать. Ну что, Кирилл не сделал бы перерыв в съемках и не приехал бы по повестке? Однозначно приехал бы. Зачем надо было устраивать этот дурной театр, провоцируя митинг у суда и все остальное? Значит, кому-то это надо. Что, мы не знаем, как все это делается? Знаем прекрасно. Я, конечно, не могу этого говорить со стопроцентной уверенностью. Но когда представитель прокуратуры утверждает, что, условно говоря, стола нет, когда я по нему стучу, и продолжает настаивать, что это я стучу по воздуху, значит, либо он больной и его в психолечебницу надо уводить, либо он выполняет чье-то задание. Ему сказали: «Не было этого», и он повторяет: «Не было». Какое-то происходит абсолютное и очевидное безумие. И у меня ощущение, что дело даже не в Кирилле, а в заказе, который необходим для других целей.

В ответ на вопрос журналистов, что делать в этой ситуации, Фокин ответил весьма конкретно: «Мне кажется, делать сейчас надо одну очень важную вещь. Поскольку это дело стало резонансным, то есть, стало контролируемо общественностью, надо очень внимательно следить за процессом. Потому что мы прекрасно знаем, как все может меняться на стадии следственных действий — как меняются показания, факты и к чему все приходит. Здесь бдительность, внимательность должна быть, конечно, обеспечена. Но в вину Кирилла, повторю, я не верю».

Также Фокин прокомментировал ряд иных предложений представителей театрального сообщества, связанных с возможными действиями в связи с «делом Серебренникова».

Я категорически не согласен с идеей байкотировать тех, кто не поддерживает Кирилла Серебренникова. Объясню, почему. Мы, наше культурное сообщество, наша театральная мысль сегодня очень расколоты — причем, агрессивно расколоты. В этой ситуации нельзя указывать людям, что им делать — что говорить, а что не говорить. Каждый решает для себя. И тех, кто решает не так, как нам нравится, ни в чем обвинять нельзя, иначе мы с другим знаком, но говорим то же самое, что говорят люди, которые требуют поджигать кинотеатры, если в них будут показывать «Матильду». Щель между нами и так разрастается — и может случиться то, что было сто лет назад, когда все стояли стенка на стенку - мы знаем, чем всё тогда закончилось. Были такие же православные организации, проявлявшие крайнюю нетерпимость к инакомыслящим. А что, не было Союза Архангела Михаила?! Да все это было. Вот это пугает — процессы, которые повторяются с преступной похожестью. А мы их допускаем.

Что касается Вырыпаева, то его письмом я тоже, честно говоря, поражен. «Откажитесь от общения с властью, не берите денег!» Что это такое? Как это возможно? А провинция как у нас живет, он в курсе вообще?! Я встречаюсь по делам Гильдии режиссеров России с представителями провинциальных театров. Двадцать тысяч рублей на постановочные расходы театру дают на сезон! Что? И от них отказаться?! Я понимаю, что в той стране, где Вырыпаев сейчас проживает, это в восторгом примут - и Выпыпаев будет выглядеть таким польским Герценом. Но как ему ни стыдно такое говорить! Что это за поучения такие?! Прежде всего, надо всегда вести диалог с властью. С любой! Когда прекращается диалог с властью, всё, конец! Тогда наступает монолог власти. Мы знаем эти периоды, когда был только монолог, а ты мог лишь кивать головой или молчать. Диалог сейчас есть — хуже или лучше, но есть. И его нужно поддерживать.

А так, в целом ситуация, связанная с Кириллом, очень печальная. И это даже не то слово. Плохая ситуация, - подытожил худрук Александринки.

Данный комментарий — не единственный, который Фокин дал по так называемому «делу Серебренникова и Седьмой студии». Сразу после серии обысков и первых допросов, которым были подвергнуты Серебренников и его коллеги в конце мая 2017 года, Фокин опубликовал обращение возглавляемой им Гильдии театральных режиссеров России. «Гильдия театральных режиссеров России выражает моральную поддержку своему коллеге Кириллу Серебренникову в связи с ситуацией, сложившейся вокруг него и театра «Гоголь-центр». Режиссерское сообщество уверено, что следствие будет проведено предельно справедливо и честно», - говорилось в обращении Гильдии, подписанном самим Фокиным, худруком БДТ Андреем Могучим, творческим лидером Центра им. Мейерхольда Виктором Рыжаковым, главой Ярославской драмы Евгением Марчелли и рядом других российских режиссеров.

Для начала репост:

Идеологическая агитка Кирилла Серебренникова

Некоторые думают, что уже знают, крал или не крал государственные деньги режиссёр Кирилл Серебренников. Я не знаю. Будет суд, послушаем аргументы сторон и составим своё собственное мнение. А вот что считает и продвигает своими произведениями Кирилл Серебренников, я уже знаю.

Решив разобраться в его творчестве, я пошёл в «Гоголь-центр» на его спектакль «[М]ученик» . Для составления собственного мнения после этого пришлось посмотреть и его фильм «Ученик» по тому же сюжету, а затем и прочитать первоисточник - оригинальную немецкую пьесу Мариуса фон Майенбурга. И спектакль в «Гоголь-центре», и фильм «Ученик» не просто основан, но в большей части текстуально совпадает с поставленной в Берлине в 2012 году немецкой пьесой.

Фабула этого произведения проста и схематична, как стихи пролетарского поэта Демьяна Бедного. Сюжет основан на противостоянии двух героев: школьника Вениамина (в немецком оригинале - Benjamin Sudel) и учительницы биологии Елены (в немецком оригинале - Erika Roth). Школьник решает, что ему и окружающим нужно буквально следовать заповедям Ветхого Завета, подговаривает своего одноклассника убить учительницу, а когда он отказывается, убивает его самого.

На протяжении всей небольшой пьесы Майенбург использует всевозможный набор современных стереотипов современной Европы, чтобы школьник стал фигурой, которую невозможно было бы воспринимать без отвращения. Автор последовательно делает его религиозным фанатиком, с ложным, поверхностным и буквальным пониманием христианства, затем антисемитом, фашистом и, в конце произведения, убийцей.

Одновременно также схематично, если не сказать примитивно, создаётся «положительный» образ учительницы биологии. Положительный, конечно, в глазах немецкой публики.

Автор последовательно делает её борцом за нетрадиционные сексуальные отношения, либералом, сторонником прогрессивного (в немецком понимании) полового просвещения в школе, борцом с тоталитаризмом, а затем её пытаются убить за то, что она еврейка. С точки зрения немецкой политкорректности даже просто усомниться в положительном характере героини равнозначно объявлению себя фашистом.

Фактически пьеса стала частью давно идущей в Европе кампании против христианства и даже религии в целом, а использованные в ней приёмы антирелигиозной агитации поражают своей примитивностью.

Например, в финальных сценах оригинальной пьесы Майенбург прямо проводит аналогии между отправлявшим евреев в концлагеря Адольфом Гитлером и Богом и говорит устами «положительной» либеральной учительницы:

«Уважение к религии, почему? … Что это такое - один сидит наверху, и он главный? Никто его не избирал … это тоталитарная диктатура. Я отправлюсь в концентрационный лагерь, который устроит ваш Бог-диктатор… Если есть Бог, мы должны бороться с ним».

Несмотря на примитивность драматургии немецкой пьесы, построенной на эксплуатации набора клише, и её явный идеологизированный характер, она пришлась по вкусу либеральной части немецкой публики, в массе своей занимающей антирелигиозные, но открыто проявляющие антихристианские позиции.

Дело в том, что открытое выступление против ислама противоречит декларируемой европейской политике толерантности, а выступление против христианства проходит легко и без последствий.

Безусловно, сам выбор Кириллом Серебренниковым пьесы для постановки многое говорит о той идеологии, которой он придерживается и продвигает своими постановками. Однако в российском варианте пьесы он намеренно делает добавления, которых не было в немецком оригинале.

Например, он вкладывает в уста учителя истории в российской школе: «Да, Сталин физически устранил людей, способных создать оппозицию, но ему удалось привлечь основную массу народа для решения модернизационных задач. Готовим рефераты на тему «Сталин - эффективный менеджер» и «Репрессии, страх и наказание - продуктивный механизм кадровой селекции».

После этой вставки никаких сомнений у зрителя не остаётся - в школе работают сталинисты, которые оправдывают репрессии.

Своим вариантом пьесы Кирилл Серебренников, кроме религиозного, открывает ещё один идеологический «фронт»: позитивный либеральный учитель по биологии против школьной системы сталинистов, которую подспудно поддерживает убийца-антисемит. При этом делается прямой намёк на то, что за сталинистами стоит вся российская власть.

Для того чтобы никто не перепутал, в своём фильме он ставит в кабинет директора над учителями-сталинистами неестественно крупный герб Российской Федерации, а в спектакле во время их выступления показывает недавний парад на Красной площади.

Надо ли говорить, что в российской школе со строгой регламентацией названий сочинений такого рода темы для рефератов просто невозможны и приведут, скорее всего, к увольнению учителя?

Надо ли говорить, что слова «Сталин - эффективный менеджер» - клише, полностью придуманное российской ультралиберальной прессой, которое в действительности ни разу не использовалось в системе образования, не говоря уже о представителях власти?

Надо ли говорить, что в оригинальном тексте немецкой пьесы не только не было выступления против истории России или коммунизма, а, напротив, есть даже лёгкий налёт симпатии к коммунизму (в английском варианте пьесы Майенбурга учитель по истории говорит: «Я был коммунистом, когда был молодым … а потом стало надо зарабатывать деньги» )?

В своём варианте произведения Кирилл Серебренников во много раз усиливает антихристианскую направленность произведения и переходит к откровенным издевательствам над религией.

В отличие от оригинального произведения, в его фильме и спектакле указания на конкретные цитаты из Библии подчёркиваются и надолго остаются на экране. Большинство из них специально подобраны или процитированы таким образом, чтобы изменить их смысл и сформировать негативное отношение к христианству.

Например, в фильме Серебренникова негативный герой заставляет свою жертву читать вслух слова «Без пролития крови не бывает прощения» , после чего убивает его, а режиссёр при этом помещает на экране указание на Библию - крупную надпись: «К Евреям глава 9 стих 22».

В действительности полная цитата из Библии из «Послания к Евреям святого Апостола Павла, глава 9 стих 19-22» выглядит так: «Ибо Моисей, произнеся все заповеди по закону перед всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ, говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог… Да и всё почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения».

Очевидно, что в Библии речь идёт о «крови тельцов с водой », но Кирилл Серебренников намеренно искажает и подменяет смысл самой цитаты для того, чтобы это выглядело как оправдание убийства.

Глумлением выглядит и появление цитат из Библии на фоне раздетых тел в фильме во время сцены на пляже, организация богослужения в спортивном зале в окружении охранников школы.

И уже явным оскорблением религиозных чувств звучат слова учительницы биологии, которая, по замыслу Кирилла Серебренникова, одновременно является школьным психологом: «Иисус не был не толерантным… его ученики - коммуна геев» …

В фильм также добавлена издевательская аналогия пути Иисуса на Голгофу - у Кирилла Серебренникова школьник-убийца идёт в школу неся на себе сколоченный им крест и слушая музыку группы «Лайбах» в стиле тяжёлого металла.

Вариант Серебренникова насыщен уже не только издевательством над христианством, но и над Православием. Например, православный священник в школе у Кирилла Серебренникова - человек с ограниченным, оглуплённым характером, плохо знающий Библию.

Самым же главным становится абсолютная неестественность немецкого сюжета в российских реалиях.

Когда вы последний раз слышали о православном фанатике-школьнике, убивающем людей по религиозным мотивам? Не слышали вообще? Правильно.

Вероятно, сюжет о примкнувшем к ИГИЛ (запрещённая на территории РФ организация. - Прим. ред.) молодом человеке был бы на порядок более актуальный. Однако такой, значительно более реалистичный поворот сюжета не привлекает Серебренникова, продвигающего свою идеологическую агитку.

В 1940 году в Германии по указанию Геббельса был снят такой же предельно идеологизированный фильм «Еврей Зюсс».

По этому поводу Геббельс писал:

««Еврей Зюсс» - очень крупная, гениальная постановка. Антисемитский фильм, какой мы только можем себе пожелать» .

А Гиммлер отдал приказ, чтобы фильм был показан каждому члену СС.

Для разжигания антисемитских настроений постановка эксплуатировала все возможные отрицательные стереотипы, роль Зюсса носила намеренно карикатурный и резко негативный характер, а антиподом ему выступает «позитивный» немец Штурм.

Точно также идеологизированная постановка Кирилла Серебренникова искусственно конструирует карикатурный негативный образ, который не может не вызвать осуждения: религиозный фанатик, антисемит и убийца, которого поддерживают учителя-сталинисты, оправдывающие репрессии.

Его положительным антиподом режиссёр делает учительницу биологии - прогрессивного либерала, борца с тоталитаризмом, выступающего за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений и ведущего непримиримую борьбу с православием.

Предельно упрощённый, схематичный характер персонажей ясно показывает, что именно хотел сказать автор. Мы видим не произведение, в котором персонажи стали жить своей естественной жизнью, а чётко сформулированную идеологическую позицию Кирилла Серебренникова, выраженную в виде пьесы и фильма.

Показателен конец произведения, когда режиссёр устами своей «позитивной» героини говорит: «Я остаюсь здесь … Я права, а вы нет» .

После того «прогрессивный либерал» бьёт негативного героя-школьника по лицу, а директор увольняет её из школы. Нет нужды говорить о том, какие настроения против православия и российской истории разжигает в зрителе это произведение. Вот что продвигает Кирилл Серебренников.

МАКСИМ ГРИГОРЬЕВ

Директор некоммерческого Фонда исследования проблем демократии

https://nstarikov.ru/club/85153

А теперь вспомним, насколько часто те самые клише, которые тиражируются в этих агитках, мы с вами встречаем в комментариях контовских богоборцев.

Просто слово в слово воспроизводят эти пьесы!

И уже в ином свете смотрится та вакханалия, которая развернута всемирным сборищем либерастов-педерастов в защиту "безвинно страдающего" режиссера-казнокрада.

Они просто своего не дают в обиду.

Получается, что напор на Православие идёт по всем фронтам. И это самый верный способ расколоть российское общество, которое ещё способно увидеть угрозу своему существованию в деятельности таких "учеников" и "учителей".

Вот для того и понадобился разгром театра имени Гоголя и погром русского репертуарного театра, чтобы на этом пепелище устроить такую чужеземную помойку, изливающую грязь и зловоние на самые глубинные основы русской культуры и русского миропонимания.

Они знают: Россию можно разгромить только изнутри. Вот и громят.

ПРАВИЛА МОЕГО БЛОГА:

Не допускается брань, нецензурная брань, в том числе в завуалированной форме.

Не допускается хула и клевета на православную веру, на Бога и на святых, на Русскую православную церковь.

Во вторник стало известно о задержании режиссера Кирилла Серебренникова по подозрению в мошенничестве в особо крупном размере. По версии следствия, художественный руководитель «Гоголь-центра» организовал хищение не менее 68 млн рублей, выделенных на театральные постановки. Одним из проектов был якобы не поставленный спектакль «Сон в летнюю ночь», рецензии на который писали многие СМИ, в том числе .

По делу основанной Серебренниковым «Седьмой студии» проходят три человека — бывший бухгалтер Нина Масляева, экс-гендиректор студии Юрий Итин и экс-директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский.

В конце мая после обысков в доме режиссера и в возглавляемом им театре в защиту Серебренникова выступили видные деятели культуры. Гильдия театральных режиссеров, худрук Театра наций Евгений Миронов и генеральный директор «Большого театра» Владимир Урин написали письмо Владимиру Путину, а у «Гоголь-центра» прошла акция поддержки.

Павел Лунгин, режиссер

Мне кажется, мы еще раз видим, что наши правоохранительные органы не дают заднего хода, не могут проявить гибкость. Как библейское такое чудовище было китобраз, которое могло ходить только прямо и давило всех, кто перед ним находился, точно так же и они уже, раз сформулировав это обвинение, не могут отступить. Им надо доказать, что они были правы, им надо обязательно посадить, арестовать.

И конечно, нет никакой необходимости в аресте. Кирилл никуда не уезжает, он работает. Он тут, он ходит на все допросы, пишет объяснения. Мне кажется, что это излишняя жестокость, какая-то мстительная жестокость. ( «Эхо Москвы» )

Катерина Гордеева, журналист

Спрашивают про Кирилла Серебренникова: «Почему он не уехал?»

И правда — почему? Участник Авиньонского театрального фестиваля, Канн и Венеции, один из лучших немецких оперных режиссеров этого года (по признанию немцев же) мог бы найти себе дело и деньги в любой цивилизованной стране.

А вот ответ, из интервью , которое мы записывали чуть больше года назад в Каннах.

— Что остается — прибить кроссовки гвоздями к полу, как героиня «Ученика»? И никуда не уходить?

— Да, в какой-то момент надо сказать «Я отсюда никуда не уйду», когда все кричат: «Да уезжайте отсюда! Не нравится? Валите!» А я здесь живу и работаю. Мой театр, мое кино. Это и есть моя родина.

— Тебе предлагают работать за рубежом, ты уже это делаешь. Велик соблазн уехать и работать вне России?

— Я вижу в этом много привлекательного, но и вопросов много. Могу ли я? Могу. Хочу ли я? Хочу. Комфортно ли мне? Суперкомфортно! Но я не хочу терять Россию. Такого зрителя, как в «Гоголь-центре», я нигде не найду. Такой публики нет вообще. Мне многие об этом говорят. Людей одного образа мысли много, и нужны места — не фейсбук, а физические места! — где они не будут чувствовать себя одинокими. Почему все ходили на эти марши с белыми ленточками? Только поэтому. Они не за Навальным шли, они друг друга хотели увидеть. «Значит, я не один такой «мудак», есть и другие такие, как я». Соцсети давно не дают ощущения общности, а это чувство единства невероятно важно. Я уважаю и люблю этих людей. Я хочу для них работать".

Анна Наринская, литературный критик

Российский режиссер Кирилл Серебренников рассказывает о том, почему считает новогодние комедии признаком прогрессирующей ретрофилии, восхищается простыми русскими тружениками, собирается в гости к Барышникову, дружит с латышскими актерами, называет высказывания Алвиса Херманиса глупыми и призывает людей делать все для собственного умственного развития.

15 января в киноконцертном зале Splendid Palace художественный руководитель «Гоголь-центра» Кирилл Серебренников проведет открытую лекцию «Театр как воспоминание».

Кириллу есть что рассказать про театр. (Краткий перечень его искусных подвигов за прошлый год - ). С театральной Ригой у режиссера отдельный многолетний роман. Лет шесть назад директор Национального театра Ояр Рубенис - давний поклонник творчества Серебренникова - собрался с духом и позвонил, предложив сотрудничество. Кирилл ответил, что, если на другой день Рубенис будет в Москве, предложение можно обсудить. Директора Национального театра дважды приглашать не потребовалось - на другой день он был у дверей МХТ и предлагал ставить «Мертвые души», о которых Серебренников давно мечтал.

Спектакль по русской классике, в котором все женские роли отдали мужчинам, аудитория Латвийского национального театра приняла на ура. Мало того, Ояр Рубенис пошел на непопулярную для Латвии меру - сделал русские титры и притянул публику русскоязычную, за что местные политики упрекнули его в неправильном понимании интеграции. Серебренников сделал ремейк «Душ» в Гоголь-центре - и ему тоже нашли что поставить в вину: пропаганду гомосексуализма.

Сотрудничество режиссера с Национальным театром продолжилось в виде перформанса по пьесе Георга Брюхнера «Войцек», а в этом году ему отдали на переосмысление национальную святыню - предложили поставить спектакль про Райниса к 150-летию поэта. В легком, веселом музыкальном спектакле «Сны Райниса» все актрисы играют Аспазию, а все актеры - Райниса, в разных их ипостасях. К спектаклю изготовили русские и английские титры.

Ваш господин на букву Х. (Алвис Херманис) наговорил столько глупостей, в том числе и про меня, называя меня агентом Кремля… Это похоже на самопиар человека, которому болезненно не хватает внимания. Если он так и вправду думает, мне его жалко. Кирилл Серебренников

Параллельно роману с Национальным театром у Кирилла развивался антироман с Новым рижским театром. В 2014 году худрук НРТ Алвис Херманис заявил об отмене всех гастролей его театра в России, а сам разорвал контракт на постановку в Большом театре. Ведущая актриса НРТ Гуна Зариня поддержала своего руководителя и отказалась играть в спектакле Гоголь-центра «Медея», поставленном рижанином Владиславом Наставшевым.

Кирилл Серебренников выразил недоумение такими действиями коллеги и опубликовал в Facebook критический пост «Не могу принять эту позицию. Не могу… Как это плохо, как мерзко от того, что происходит, как грустно от того, что не видно выхода». Деятели латвийской и русской культуры разделились на два лагеря - одни поддержали Херманиса, другие Серебренникова.

Собиравшийся в то время на гастроли в Москву Национальный театр поставил вопрос «ехать или не ехать» на голосование - большинство решило культурные связи не прерывать. Через несколько месяцев «Гоголь-центр» прибыл с ответными гастролями в Латвию и собрал аншлаги. На этот раз Гуна Зариня согласилась выйти в «Медее». Но только в Риге.

Сегодня Кирилл Серебренников востребован в Европе не меньше Алвиса Херманиса. Найдет ли он еще когда-то время ставить в Латвии - вопрос, который смело можно будет задать режиссеру на «Открытых лекциях». Накануне своего приезда Кирилл дал эксклюзивное интервью порталу Delfi.

Первый новогодний пост на вашей странице Facebook: «Наш вкус испортили новогодние комедии». Что вы имеете против традиционной «заливной рыбы»?

Все, что было смешно, уже не смешно. Любимые народные артисты тоже уже несмешные. Становится неудобно за некоторых. А еще - концерты эстрадных звезд, голубые огоньки…Все эти параноидальные пляски и шутки похожи на отчаянные попытки восстановить хорошее настроение с помощью тяжелых наркотиков. Это какая-то матрица, которая нас программирует жить вчерашним днем. В общем, какое-то количество вредности в этих комедиях и огоньках несомненно есть.

- А что вы смотрите на Новый год?

Вот это г..но и смотрю.

- Но вы же всегда утверждали, что у вас нет телевизора?

У родителей есть. В каждой комнате и на кухне. Я обычно у них Новый год встречаю. Вот и в этот раз мы по три раза посмотрели фильм покойного Эльдара Александровича про иронию судьбы и все комедии Леонида Гайдая, сдобрив это дело несвежими артистами советской эстрады. Просто ма-ма-до-ро-гая!

- Что же вы предлагаете делать?

Я ничего вам не предлагаю! Считаю, что «виноват» мой товарищ Леонид Парфенов, который в 90-е годы придумал этот адский кошмар - невинное развлечение под названием «А не спеть ли нам старые песни о главном?!». И эти песенки свернули мозг целой стране. Люди заболели ретрофилией. По-моему, именно тогда началась вся эта патологическая тяга к совку и возвращению в СССР. Эти старые песни вдруг оказались о совсем другом главном. Вот я и думаю, что пусть сам Леня и исправляет сложившуюся ситуацию. Пусть зарядит какие-нибудь «Другие песни». Пусть придумает хоть какой-то антидот, иначе безумие зашло в слишком острую фазу. Он прекрасный придумщик, он может!

Пора выходить из этой страшной временной петли. Я больше не хочу ностальгировать - я хочу жить в 21-м веке. Хочу заниматься чудесами научно-технического прогресса, которые во всем развивающемся мире улучшает жизнь человеческую так, чтобы все чувствовали себя максимально удобно и комфортно, в ладу с природой и собственными представлениями о прекрасном.

Таск (The Internet Engineering Task Force) вон развивает Интернет во всем мире, скоро всюду будут ездить электромобили, роботы облегчат труд и будут управлять разными процессами… Будущее уже совсем рядом, а у нас тут… Иван Васильевич меняет профессию. Должна возникнуть иная история - я чувствую ее острую необходимость!

- Не хотите сами ее запустить?

У меня есть своя теория малых дел. Не надо спасать весь мир сразу - давайте каждый будет заниматься своим участком.

Пока вы занимаетесь своим участком, «мир накрывается медным тазом» - так вы сами заявили в одном из недавних интервью…

Увы. Читаешь новости и отчетливо понимаешь: что-то катастрофически пошло не так. Ужасает многое. Полчища страдающих и голодных людей, бегущих от своей нищеты и ищущих лучшей участи в более-менее богатых странах. Все это отчетливо свидетельствует о том, что сегодняшнее устройство мира крайне несправедливо. Все мы понимаем, что мы пользуемся смартфонами и другими прекрасными вещицами, потому что где-то в Китае люди за свой тяжелейший труд по сборке тех же смартфонов получают несколько евро в месяц.

Наша планета трещит по швам, людей с экологическим сознанием крайне мало, а природа вот-вот не выдержит насилия над собой. Увы, это понимает лишь горстка людей в Европе и Америке. Впрочем, остальных нельзя обвинять в неправильном строении головы - им просто надо выжить и не умереть с голоду. Огромное число людей живет в экстремальных условиях, которые усугубляются изменениями климата. Люди бегут, потому что те места, где они привыкли обитать, становятся либо выжженной пустыней, либо болотом…

Мы в Латвии столкнулись с тем, что люди бегут не только от нищеты, физической угрозы и превратностей природы. В Ригу переселилось немалое количество российских журналистов и представителей русской интеллигенции…

И я понимаю, почему это происходит. Эти журналисты не привыкли работать в пропагандистском ключе и делать нечестную журналистику - они выбрали жизнь там, где могут оставаться в профессии.

- Как режиссер, вы сегодня востребованы не только в России. Не возникало мыслей о бегстве у вас?

Уезжать, а тем более бежать, я никуда не собираюсь, ведь у меня в Москве есть театр, за который я отвечаю. Всерьез думать о бегстве имеет смысл лишь, если нет никакой возможности на родине честно работать по профессии. Именно честно.

Предложений в Европе и вправду много, даже не успеваю на все откликнуться. Но и в России их тоже немало. Мало - времени. Меня не сильно радует концепция, как вы говорите, «бегства», но я считаю, что нельзя судить людей за то, что они ищут для себя место, где есть возможность остаться в зоне свободного и цивилизованного мира, при этом продолжая работать в России и на пользу России. По счастью, сегодня это можно делать, сидя на Гоа или в Риге.

В России, как и в любой стране мира, все очень запутано и неоднозначно - рядом с полным идиотизмом происходят совершенно прекрасные вещи, одни люди подличают, а другие совершают героические поступки. Такая сегодня Россия. В ней кому-то более комфортно, кому-то менее.

- А вам?

Мне комфортнее всего в российском театре «Гоголь-центр». Таких зрителей, какие есть у нас, такого ощущения собственной почти экстремальной нужности, которое есть в нашем театре, наверное, нигде нельзя почувствовать. Даже там, где тебе много платят и встают после спектакля в знак признания. Когда ты ставишь спектакль в России, после которого к тебе подходят люди и говорят «спасибо за то, что вы делаете!» - это другой уровень ответственности. Мы здесь сейчас нужнее, чем когда-либо и где-либо.

- Насколько комфортно вашему театру в России?

Вообще не комфортно. У нас был сложный момент, возникший не столько по нашей вине, сколько по совокупности политических и экономических обстоятельств, и власть четко обозначила: сдохнете - так сдохнете, а выживете - вам повезло, мы помогать или мешать не будем, вы нам не нужны. Те полгода, которые мы не получали ни копейки государственных субсидий (ни на здание, ни на зарплаты, ни на постановки), надо было выживать. И у нас это получилось.

На Новый год я собрал более 200 человек нашей команды и объявил им, что горд и счастлив работать с ними. Нам помогли выжить зрители, которые шли на спектакли и делали аншлаги, несмотря на то, что мы были вынуждены повысить цены на билеты, некоторые места стоят аж 100 евро. Нас поддержал ответственный и независимый бизнес, который вкладывал деньги в разные проекты, несмотря на то, что некоторым звонили и угрожали. Наши друзья из театров - МХТ, Театр Наций, Современник, Галина Борисовна Волчек, Олег Павлович Табаков, Женя Миронов, лучшие люди нашего искусства - Чулпан Хаматова, Алла Демидова, Диана Вишнева, Паша Каплевич, Айдан Салахова, Андрей Бартенев, Миша Ефремов, Аня Чиповская и многие другие товарищи - устроили аукцион в поддержку «Гоголь-центра», собрав очень приличную сумму.

Все это дало возможность выжить и войти в новый сезон. С 2016 года нам, надеюсь, будут давать государственную субсидию на театр - на здание и минимальную зарплату, а на спектакли - нет. Ведь мы у властей считаемся неблагонадежными и либеральными. При том что в прошлом году стали единственным российским театром, который был в основных программах всех главных театральных фестивалей мира - Авиньона, Wiener Festwochen и BITEF. Причем не с одним спектаклем, а с разными. В Авиньон русский театр не звали лет двенадцать, но на родине это никоим образом нас не спасает и не влияет на отношение к нам ответственных лиц, которые говорят: нам ваши фестивали не нужны.

В прошлом году вы поставили спектакль «Кому на Руси жить хорошо?», поездив для этого по глубинке российской. Для постановки в Латвийском Национальном театре спектакля «Сны Райниса» вы ездили по местам детства поэта - по Латгалии, самому бедному и самому душевному региону Латвии. Большая разница?

Любопытно, но чем беднее люди, тем они душевнее, открытее и щедрее тебя принимают в своем доме… Но разница есть. Когда отъезжаешь на некоторое количество километров от Риги, ты не чувствуешь такого провала во времени и пространстве, как когда ты отъезжаешь на те же 200 км от Москвы. Все же Москва - гигантский мегаполис, в котором живет столько людей, как в пяти или семи Латвиях. Это отдельный огромный мир. И его контраст от остальной России - так же огромен.

В России у нас была задача проехаться по некрасовским местам, чтобы актеры, живущие и работающие в Москве, увидели страну, которую они не знают. Это были очень сложные и разнообразные впечатления - от восторга до негодования. Там в глубинке живут потрясающие, порядочные и невероятно терпеливые люди - настоящие русские труженики, которые тянут на своих плечах всю эту огромную страну, которые спасли ее в страшную войну и продолжают до самой смерти пахать на земле. И я их бесконечно уважаю, ведь для меня умение и желание трудиться - это главное достоинство в человеке.

Трогательные истории, чистые люди. Пока такие есть, нет повода для пессимизма. Некоторые из них спиваются - это печально. Грустно и то, как бедно они живут. Очень хотелось, чтобы эти простые и прекрасные русские люди хоть когда-то стали жить лучше.

- Вам удалось почувствовать Райниса?

На момент, когда Оярс Рубенис попросил меня сделать эту постановку, я про него ничего не знал и сильно сомневался, про меня ли эта работа. Но они не сомневались. За год подготовки я прочел все дневники Райниса и стихи в переводе чудесной Оли Петерсоне. Мы играли с актерами в игру «Я-Райнис», пытаясь взглянуть на себя и современную жизнь через призму Райниса. Какой он сегодня, про что может рассказать современным людям. Через Райниса, мне кажется, я понял Латвию лучше.

- Правда ли, что родители звонили вам в Латвию и переживали, что вы тут можете пострадать за свой русский язык?

Да, но это они насмотрелись телевизора. В Национальном Театре я работаю с прекрасными людьми, мы передружились, они приезжали к нам в «Гоголь-центр», мы гостили в Латвии. Они нас очень серьезно поддержали, когда ваши другие театральные звезды призывали к бойкоту России. Артисты Национального театра тогда сказали: мы же едем не в Кремль играть, а в «Гоголь-центр», к москвичам, к людям, которые имеют определенную позицию, никоим образом мне милитаристскую, а, наоборот, антивоенную. Ведь театр и культура, вообще, должны оставаться пусть последним мостиком общения между людьми.

Разве вам до сих пор не удалось разрешить тот спор с Алвисом Херманисом? Ведь его актриса Гуна Зариня, которая до того из-за политики отказалась ехать в Москву и играть главную роль в постановке «Медея», согласилась ее играть во время рижских гастролей «Гоголь-центра»…

С Гуной мы по-прежнему дружим. И, уверен, будем вместе работать. Но ваш господин на букву Х. наговорил столько глупостей, в том числе и про меня, называя меня агентом Кремля… Это похоже на самопиар человека, которому болезненно не хватает внимания. Если он так и вправду думает, мне его жалко. Впрочем, пусть думает, что хочет, - я за то, что право на жизнь имеют любые мнения, даже самые идиотские.

Вам не было любопытно посмотреть нашумевший спектакль Херманиса с Барышниковым, на котором зачекинился весь московский цвет и свет?

Они ездили в Ригу, потому что там играл всеобщий любимец Михаил Барышников, который никогда не приедет в Россию - для московской публики это был единственный вариант увидеть его живьем. Кстати, наш театр должен был играть спектакль «Мертвые души» в его (Барышникова) Центре в Америке. Возможно, это еще случится. Переговоры ведутся.

На ваш взгляд, какими должны быть отношения художника и власти? Некоторые люди творчества предпочитают отгородиться от реальной жизни плотным коконом и не вылезать за его пределы. Другие, как Алвис Херманис, берут на себя роль колокола и не дают властям спокойно спать…

Делать глупые заявления - это никакой не колокол, а совсем наоборот. Художник должен ставить спектакли, выражая свою человеческую или политическую позицию через творчество. Конечно, он может публично говорить то, что думает, если считает нужным. Но попытка выбрать какой-то лагерь, стаю, примкнуть к какой-то партии - чаще всего оказывается малоубедительной.

Художник, если не хочет потерять свою природу, в чем-то должен оставаться простодушным, наивным, честным, а все эти черты крайне противопоказаны в политике. Я согласен с немецким драматургом и режиссером Хайнером Мюллером, он в одном из своих текстов, по которому я сейчас делаю спектакль, написал: «Мое же место по обе стороны линий фронта, между фронтами, над ними… Я солдат в башне танка, с пустой башкой под шлемом, я сдавленный крик под гусеницами».

Хочу донести людям через свои спектакли и высказывания какие-то важные для меня вещи, заставить их думать, чувствовать. В театре есть много возможностей это делать, наверное, потому с ним и стали бороться все эти наемники-госпропагандисты - им не нравится, что на сцене говорят честные вещи на понятном человеческом языке.

В прошлом году вы поставили на сцене Большого театра балет «Герой нашего времени». На ваш взгляд, кто он, герой нашего времени, который нас спасет и снимет медный таз с нашего будущего?

Несколько дней назад в Сибири (на трассе Оренбург-Орск) из-за снежного бурана образовалась гигантская пробка в десятки километров. Машин собралось так много, потому что люди поехали сразу после Нового года. Стали звонить в МЧС - там обещали спасти, но не приехали. Люди ждали помощи 15 часов, жгли обшивку большегрузов, залезали в одну кабину, кто-то замерз до смерти, у какой-то женщины был инсульт - ее спасали, у большинства кончился бензин, все погрузилось во тьму…

Это был кошмар и ад в борьбе человека со стихией в условиях полного равнодушия со стороны тех, кто должен был оказать помощь. И вот приехал молодой парень-полицейский, который снял куртку, чтобы спасти ребенка и отдал свои варежки девушке, у которой обморозились руки… Сам он с тяжелейшими обморожениями попал в больницу - ему спасают пальцы. Мне кажется, такие люди и есть герои нашей цивилизации. Люди, которые даже в нечеловеческой ситуации не теряют человеческий облик, а помогают спастись другим и вообще - живут свою жизнь не только ради себя.

Скоро вы приезжаете в Ригу с просветительской «Открытой лекцией», почему считаете, что людям надо просвещаться? Казалось бы, меньше знаешь - лучше спишь…

А как же «ученье - свет, неученье - тьма»?! Я уверен, что необходимо развиваться всеми способами, становиться умнее, а не глупее, делая все возможное, чтобы наша антропологическая кривая не совпала с плинтусом.

https://www.сайт/2017-05-24/oleg_kashin_o_nepriyatnostyah_kirilla_serebrennikova

Если долго вглядываться во власть

Олег Кашин о неприятностях Кирилла Серебренникова

Максим Блинов/РИА Новости

Мы познакомились семь лет назад и сразу же поссорились; прошлой весной в общей компании оказались за одним столом и старались друг друга не замечать, было неприятно.

Чего поссорились: семь лет назад я брал у него интервью , и ему хотелось рассказать мне про какую-то сложную и интересную постановку к 9 Мая, а меня и эта постановка интересовала только с той точки зрения, что государству нужен патриотизм и «спасибо деду за победу», и он это «спасибо» за соответствующие деньги обеспечивает, но вообще мне гораздо интереснее было про инсценировку «Околоноля» — уже было известно, кто считается автором этой повести, Серебренников вызвался ее ставить, и мне было приятно, спрашивая его об этом, добиваться ответов в том духе, что не имеет значения, кто автор, просто это очень глубокая и точная повесть, лучше, чем у других, отразившая дух времени, и само название «Околоноля» — какое оно многогранное и талантливое, ведь в слове «околоноля» можно услышать и «околожизни», и «околосмерти», и даже (почему-то) «околожопы» — вот он мне что-то такое говорил. И выглядело это с поправкой на понятную разницу между эпохами, как если бы Юрий Соломин давал интервью о том, как ему приятно было играть Брежнева в спектакле «Малая земля» в Малом театре — все более чем очевидно, но приходится валять дурака, и несколько минут позора, видимо, компенсируются всеми остальными бонусами, связанными с этой постановкой. О Серебренникове я знал, что он дружен с Владиславом Сурковым и что эта дружба к тому времени была материализована в дорогостоящем пермском фестивале «Территория», за который платил таинственный фонд, возглавляемый сурковским то ли одноклассником, то ли другом детства, который, как мне говорили, на самом деле и есть тот таинственный автор модной повести, про которую все думали, что ее написал Сурков и поэтому ее хвалили.

Интервью снимали на видео, и Серебренников приходил на эту съемку ко мне в редакцию. Камера выключилась, мы встали, я пошел его провожать до дверей, простились, как мне показалось, довольно тепло, пожали руки, но как только дверь за ним закрылась, я получил от него огромную (и это меня поразило — когда успел написать?) эсэмэску, в которой было написано, что напрасно я рассчитываю сделать карьеру на том, чтобы обижать людей, ничего хорошего из меня в жизни не получится, и он желает мне гореть в аду. Я понимал, на что он обижен, но меня это совсем не расстроило — ну в самом деле, мужик, если ты выбрал роль придворного панка, будь готов к тому, что тебя о ней будут спрашивать, и никто не обещал, что будет легко. Разумеется, я озаглавил интервью самым очевидным «Околокремля», и Кирилл Серебренников занял в моей памяти ту полочку, на которой сидят заслуженно (конечно, бывают и незаслуженно, но тут не тот случай) обиженные мною люди. Я, конечно, следил за его дальнейшей судьбой, и ничего в ней не показалось мне поводом думать о нем как-то иначе: да, ушел Сурков, но пришел Капков, и роли остались прежними, но говорить о них что-то сверх уже сказанного — да зачем?

И сейчас, когда в «Гоголь-центре» весь день хозяйничали силовики и оперативники ФСБ увозили Серебренникова на допрос, и есть уже двое задержанных по этому делу, и была обеспокоенная публика и актеры перед театром, и Чулпан Хаматова, читающая соответствующую речь, — по всей логике я сейчас должен злорадствовать, потому что ну да, если на протяжении многих лет играть с властью в ее игры, то рано или поздно власть изменит правила, и обаятельный автор «Околоноля» превратится вдруг в безжалостного следователя, который положит перед тобой бланк чистосердечного признания и спросит: «Ну что, надумали?»

Вячеслав Прокофьев/Коммерсантъ

Это злорадство — да, оно кажется естественным, но у него тоже есть своя драматургия. Радуясь неприятностям того, кто тебе неприятен, ты как-то сам собой неизбежно становишься на сторону этого следователя, тех оперов, которые сажали режиссера в свою машину и увезли на допрос, тех росгвардейцев (это же были росгвардейцы?), которые, заперев труппу в театральном зале, сами того не желая, разыграли отвратительную сценку из осени 2002 года — у людей в камуфляже всегда гораздо больше общего между собой, чем они сами об этом думают. И столько же общего у меня с Серебренниковым; разумеется, мне он в любом случае роднее, ближе и понятнее, чем те мужчины и женщины в погонах, которые в этот вторник пришли в театр, и если какие-то рациональные, политические или личные соображения подталкивают меня к тому, чтобы порадоваться неприятностям Серебренникова — они ведь подталкивают меня прежде всего в объятия того опера, который ногой выбивает дверь кабинета, а потом говорит, что вошел в историю театра. А я не хочу в его объятия, поэтому оставим злорадство тем милым людям, которые по какой-то причине относят себя к числу носителей абсолютной моральной правоты — таких людей у нас много, они всегда выступают по таким поводам, и, по-хорошему, из них получились бы отличные чекисты, если бы место чекистов не было занято теми парнями, которые конвоировали Серебренникова.

Серебренников — это форма жизни, которая может не нравиться, может возмущать, может отталкивать. А росгвардейцы, чекисты, следователи — это что-то другое, не форма жизни, а часть вполне бесчеловечной машины, все разрушительные и отравляющие свойства которой общеизвестны и отвратительны. Всякий попавший под эту машину заслуживает безоговорочного сочувствия, даже если он сам имел в виду все риски, когда начинал с ней взаимодействовать. А если не думал о рисках — то тем более.

Много лет Кирилл Серебренников вглядывался во власть и в ее людей, а в какой-то момент, как и положено, власть начала вглядываться в него. Нехорошо так говорить, но я надеюсь, что пережитые им в этот день унижение и страх окажутся сильнее всех возможных оправданий в том духе, что власть неоднородна, и что в ней кроме этих оперов есть и симпатичные интеллигентные люди, с которыми можно иметь дело, добиваясь от них поддержки и помощи. Я надеюсь, что итогом этого неприятного дня для него станет такое безусловное и весомое «Будьте вы прокляты», которое он затаит в себе и рано или поздно обрушит на голову этого государства, уже не разглядывая и не разбираясь, кто там в этой вертикали хороший, а кто плохой. И если во власти обнаружится какой-нибудь очередной театрал, который покажет ему рукопись очередного «Околоноля», Серебренников тихо, но твердо скажет ему: «Иди ты на***». И в идеале такая модель поведения станет эталонной для всей российской творческой интеллигенции — никогда не поздно понять, что другого разговора это государство просто не заслуживает.